– У тебя есть сестра?
– Да, старше на пять лет. Риз, я серьезно! Я с утра пил только кофе!
Аппетита не было. Сантьяго уже прикончил свой ланч, а я все смотрела с легким отвращением на сэндвич. Казалось невероятным, что когда-то такая грубая еда могла пролезать в мое сухое горло.
– Не хочу. Потом доем. – я слезла со стула и направилась обратно в постель, но Тьяго перехватил меня на полпути.
– А ну, стой. Дай-ка, я кое-что проверю. Он дотронулся губами до моего лба.
– Поздравляю. У вас будет мальчик.
– Что ты несешь, шут гороховый?
– Температура у тебя. И насколько я могу судить – очень высокая. Иди, ложись, я принесу градусник.
***
Тьяго присвистнул.
– 103, 5 градусов. Ты уверена, что тебе не жарко под этим одеялом?
– Мне холодно. – стукнула я зубами. Смешно, но пока я думала, что у меня всего лишь ПМС, то еще как-то держалась, но как только мозгу дали команду, что происходит что-то серьезное, как сразу почувствовала себя в несколько раз хуже. За глазами горело, глотать и дышать было трудно, а еще вопреки всем законам погоды я чувствовала холод. Кровь морозило так, что хотелось обернуть себя в это одеяло, а желательно и в еще одно, целиком. Таблетки от головы явно не помогли.
Тьяго не долго на это смотрел.
– Я вызвал врача. Она будет в течение часа. Сказала, заставлять тебя понемногу пить.
Он подтянул подушку повыше, поднес кружку к моим губам. Рот был как будто набит ватой, и я чуть не задохнулась от маленького глотка воды.
– Не хочу. Пожалуйста. Убери.
– Ни фига. Пей.
– Я подавлюсь! – я ныла хуже Джоша, когда тому насильно назначали постельный режим.
– Ничего. Я постучу тебя по спине. Давай, зайка. Еще два глотка, и я отстану на пятнадцать минут.
***
Тьяго действительно тормошил меня каждые четверть часа, и прибаутками, уговорами, неприличными шутками и угрозами отобрать одеяло заставлял пить. Я плакала, отворачивалась, захлебывалась и психовала.
К моменту приезда доктора мы оба были мокрые как мыши во всех смыслах.
Приятная женщина еще раз измерила мне температуру – 104,1. Нахмурилась, прохладными пальцами потрогала мою шею, прощупала подмышечные и паховые впадины. Заглянула мне в горло, посветив фонариком, взяла мазок.
– Острый тонзиллит.
– И все? – удивился Тьяго. – Это же вроде какая-то детская болезнь.
Врач покачала головой.
– По-простому: ангина. Миндалины гиперемированны и увеличены, на них гнойный налет. Течение тяжелое. Строгий постельный режим на пять дней, вставать только в туалет. Мягкая и питательная диета – ничего острого, кислого, сладкого, сухого.
– Что-то вроде бульона?
– Да, именно. Не заставляйте ее.
– А таблетки? Вы не назначите никаких таблеток?
– Я взяла соскоб, я отправлю его на анализ в лабораторию и завтра буду видеть клиническую картину. Заеду утром и привезу рецепт. А сейчас сделаю укол, и жар спадет, потом сбивайте симптоматически, но не чаще четырех раз в сутки. И строго соблюдайте питьевой режим – пить небольшими порциями каждые полчаса, а лучше двадцать минут.
– Веселенькая нам предстоит ночка, а, Тьяго? – с трудом просипела я.
***
После ухода врача мне сразу стало полегче: укол подействовал, озноб и ломота пропали, я уснула и проспала до часов 5 вечера.
Тьяго был здесь. Он притащил из гостиной кресло и что-то читал. Когда я открыла глаза, он отложил книгу и подал мне стакан с водой.
– Поспи еще, – предложил Тьяго.
– Нет. – прошептала я. Говорить в голос не получалось. – Горло болело сильнее и даже глотать слюну было трудно. Заснуть в таком состоянии я бы уже не смогла.
– Стало хуже, да? – он положил руку мне на лоб. – И ты снова начинаешь нагреваться. Он глянул на часы. Я смогу дать тебе лекарство не раньше, чем через час.
– Строгая сиделка – подшутила я. Эта небольшая фраза причинила моему горлу столько боли, что я зажмурилась. Из-под века потекла слеза.
– Эй, не вздумай вот мне раскисать. И прекрати разговаривать. Я вообще еще не встречал ни одной женщины, которой было бы не полезно немного помолчать. – Смеяться было, оказывается, еще больнее.
Тьяго огляделся в комнате. – Риз, у тебя же всегда вокруг куча бумаги. Где хоть один листик с ручкой. – Здесь взгляд его остановился на моем старом блокноте. – Ага. Вот я что-то нашел, а вот и карандаш. Ты можешь мне писать. Сейчас. – Он раскрыл блокнот, я сказала ему, чтобы он остановился, да только вот голоса у меня не было.
И у Сантьяго он, по всей видимости, тоже пропал.