– У него дела в Нью-Йорке.
– Насколько важные? Настолько, чтобы не прилететь с тобой?
Я знала, что расспросов не избежать и настроила себя, что я буду честной, но все равно внутри все инстинктивно сжалось: Не трогайте меня, все хорошо.
Но вслух я сказала:
– Не настолько. Он бы приехал, если бы я попросила.
– Но ты не попросила.
– Нет.
– Моника, не дави на нее. – мы не услышали, как пришел Джейме, в руках у него были бокалы, под мышкой бутылка. Хавьер приподнялся перехватить и оба уселись на пол. – Так, дети спят. Ух и ушатали они меня. – Он снова обратился к Монике:
– Вспомни, как ты ходила беременная. Отекшая, круглая как колобок, ненавидящая жару и меня, в ней виноватого и тут какая-нибудь бабушка подходит и «ути-ути, какая миленькая и пухленькая мамочка. Вы, наверное, ужасно рады будущему малышу».
Моника поморщилась.
– Да уж. Умеешь ты…привести пример. Я поняла: не задавайте глупых вопросов, а не то откушу вам голову. Нет, но все равно, я же пытаюсь понять и наверняка вы все точно так же сгораете от любопытства, просто прикидываетесь, что нет. Ну а вот наглая Моника все равно спросит: Мариза, что за херня у вас произошла с Рэем?
– Мы подали на развод. Кайли занимается этим делом. Уже готовы все документы.
– Кайли? И блин, ни полсловечка же не намекнула!
Мама смотрела на меня… с жалостью?
– Мам! Не смотри на меня так! Половина пар разводится в первые четыре года брака!
– Да, милая. Но никогда не думаешь, отдавая дочку замуж, что она будет в этой половине.
Моника не собиралась отступать так быстро.
– Ри, вы оба уверены? Точно ничего нельзя исправить? Ну подумаешь, погуляли вы немного на стороне, отдохнули друг от друга…Ну вспомни, как вы любили друг друга, это же искры летели. Неужели вы хотите так все разрушить? Вам бы встретиться, все обсудить, может, куда-нибудь съездить вместе. Мы вот с Джейме иногда так поругаемся, что мне хочется его убить, я уже столько раз вещи собирала, тебе не передать, но ничего, каждый раз как-то все налаживается…Развестись-то никогда не поздно.
– Замолчи, Моника! – неожиданно для всех Хавьер одернул Монику. Он был рассержен, я – да и не только я – редко его таким видела.
Моника осеклась.
– Папа? Что с тобой? Я же ничего такого не сказала…
– Так, давай, пойдем. – Это Джейме. Он потянул Монику за собой. – Мы все устали, Мариза с дороги, думаю, пора уже и отдохнуть. Всем доброй ночи. До завтра.
Мы остались с родителями одни. Я сидела, опустив голову и мои слезы капали в бокал с вином.
Хавьер пересел на место Моники, обнял меня. Они обменялись с мамой поверх моей головы своим фирменным взглядом.
– Сегодня поговорим или потом?
– А где вариант «я уже взрослая и сама во всем разберусь»?
– Нет такого варианта – твердо сказала мама. Ты, может, и взрослая два с половиной года, но мы-то уже гораздо дольше. И ты наша дочь, и если ты думаешь, что твои проблемы нас не касаются, то значит, все наше воспитание провалилось.
Я шмыгнула носом. Хорошо было снова быть дома.
– Не провалилось. Я скучала по вам.
– Мы тоже, любимая.
Мы посидели немного в тишине, а потом я сказала.
– Моника была очень близка к истине. Рэй хочет встретиться. В апреле, третьего числа. И мне кажется, он хочет все вернуть.
– А ты? Ты тоже этого хочешь?
– Нет. Не хочу. Он хочет, чтобы я ему сказала это в лицо.
– Тогда почему ты плачешь? Ты просто пойдешь и скажешь: Рэй, мы любили друг друга, но сейчас между нами все кончено, давай расстанемся мирно.
– А если я не смогу? Если я посмотрю в его глаза и мне станет жаль, и все вернется, и мне захочется обнять его, и я пойму, что только его любила…
– Это же хорошо, разве нет?
– Нет. Не хорошо. Даже если мы с ним начнем заново, ничего не получится снова. Я много думала об этом. Он такой… он так любит меня…мне хочется быть для него идеальной, и я начну стараться изо всех сил. И может, у меня получится, но если снова нет?
Хавьер слушал наш разговор не вмешиваясь. Он крутил в руках бокал и катал вино по его стенкам. А потом начал рассказывать.
– Мы поженились с Изабел, когда нам обоим только исполнилось по 18. Наши родители были против, но мы настояли. Мы были влюблены, юны и кровь наша кипела при взгляде друг на друга.
Я вспомнила совершенную Изабел, всегда идеальную и холодную, как Снежная королева, и с трудом смогла ее представить страстно влюбленной.
– Да, Мариза, не удивляйся. Сейчас она застегнута на все пуговицы, но тогда… Когда-то она была совсем другая. Мы поженились и какое-то время наслаждались друг другом, а потом она забеременела и родила Монику. С тех пор наша жизнь изменилась. Мое сердце разделилось на две части, я обожал обеих, но Изабел… Я не понимал, что происходит с моей любимой женой. Она превратилась в сварливую ведьму, отчитывала меня за каждое опоздание, за то, что я не купил хлеб, за то, что я уделял ребенку больше внимания, чем ей. Она располнела после родов и как только врач ей разрешил, с остервенением стала восстанавливать фигуру, ухаживать за своей внешностью. Она надолго уходила из дома, оставляя Монику со мной. Всего за два года она превратилась из ласковой, горячей женщины в копию своей матери: высокомерную безупречную стерву. Я стал ее не устраивать: слишком мало зарабатывал, не любил модные развлечения и напрочь не укладывался в ее чувство стиля. А еще ее раздражали мои шутки. Мы промучались так целый год, прежде чем решились развестись. Суд оставил нам совместную опеку над ребенком, но жила Моника с ней. Я старался быть хорошим отцом…Но речь не об этом сейчас, оборвал он себя. – Мариза, во время развода я понял одну вещь. Иногда неважно, что было вначале. Какая бы вас ни связывала любовь, сколько бы ни было детей – любые узы рвутся, если их постоянно дергать. И никогда нельзя порвать все: остаются воспоминания, места, события, у нас вот остался ребенок. Тяжело терять любовь, кто бы ни был виноват в расставании, трудно всем. И тому, кого разлюбили, и тому, кто разлюбил. Любовь уходит по капле из сердца и это всегда больно, не бывает, чтобы не больно. Но это также означает, что у тебя есть сердце, что чувство, которое ты потеряла, оно было взаправду.