Еще один аспект статьи в том, что у Чехова Алданов отмечает то моральное качество, которое чуть позднее навсегда прикрепится и к нему самому: чистота и деликатность в общении с людьми. Джентльменская обходительность свойственна самому Алданову, поэтому он так ценит ее у Чехова. А еще Алданов видит в Чехове человека с «великим жизнелюбием», «любящим веселиться с людьми», это среди живущих в XX веке стало редким достоинством. Конечно же, Алданову импонирует в Чехове отсутствие всякого мифотворчества и неприятие идеологических догм; характеризуя политические взгляды Чехова, он говорит только об одном - его желании видеть Россию свободной страной: «Помню, до революции известный московский артист, светоч Художественного театра, толковал мне значение общеизвестных мечтательных фраз из чеховских пьес, даже таких, как “через двести-триста лет” или “небо в алмазах”: он “жаждал конституции”»[327].
Неудивительно, что в речи, подготовленной к вечеру памяти И.А. Бунина, перечисление русских писателей, которыми восхищался Бунин, Алданов завершит упоминанием Чехова[328].
Когда нью-йоркское «Издательство имени Чехова» решит выпустить в свет незавершенную рукопись И.А. Бунина «О Чехове», то, по просьбе В.Н. Буниной тот же Алданов подготовит предисловие[329], в которое почти дословно войдут многие фразы из свежей алдановской статьи. Но эти слова будут в ином контексте: Алданову важно увидеть сходство в биографиях и творческих судьбах двух великих писателей. Говоря о поступках Бунина в 1920-1940-е годы, Алданов писал: «Я уверен, что так вел бы себя и Чехов, если б дожил»[330]. Пафос этого предисловия может быть объяснен близостью трех больших художников, тем обстоятельством, что Чехов - друг Бунина, а Бунин - друг Алданова. Именно Чехов дает возможность Алданову лучше понять только что ушедшего из жизни друга. Именно Чехову Бунин обязан и своевременной оценкой своего дарования и поддержкой в жизни. Вместе с тем Алданов полагает, что как художник Чехов не оказал большого влияния на Бунина. Отмечается даже бунинское неприятие драматургии Чехова: «Пьесы его мне всегда были ненавистны. Ах, Толстой, Толстой! В феврале 1897 года он был в Птб. И сказал Суворину: “Чайка” Чехова вздор, ничего не стоящий... “Чайка” очень плоха... Лучшее в ней - монолог писателя, это автобиографические черты, но в драме они ни к селу, ни к городу»[331].
Рациональные рассуждения, изложенные Алдановым в статьях, рецензиях и очерках, вводятся в прямую речь его персонажей, выражающих авторское сознание. Кроме того, в своих художественных произведениях Алданов использует приёмы, которые, на наш взгляд, он мог позаимствовать у Чехова.
Художественные тексты Алданова связаны с такими рассказами Чехова, как «В почтовом отделении», «Умный дворник», «Унтер Пришибеев», «Хирургия», «Сирена», «Зиночка», «Дама с собачкой», «Дочь Альбиона», «Огни».
Многие аллюзии восходят к «Шуткам в одном действии» - «Медведю» и «Предложению», пьесам - «Чайка», «Три сестры», «Вишнёвый сад».
В рассказе «Павлинье перо» (1957) изображен образованный, начитанный, остроумный француз, который, владея слогом Соломона, часто обращается к своей любовнице, красавице-еврейке, называя ее собакой. Произносится это в разных ситуациях, но всегда в шутку, с непременными поцелуями и восклицаниями. Дарси может, как владыка, снизошедший до общения с презренным плебеем, произнести: «Ты не смеешь поправлять твоего господина... Ты собака!»[332]. Может исполнить роль щедрого хозяина недостойного раба: «Разумеется, ты этого совершенно не стоишь, собака»[333]. А может, восхищаясь «Хабанерой» в исполнении его Суламифи, «восторженно назвать её собакой». Сама игривая форма обхождения - лексически и интонационно - очень напоминает обращение Чехова в письмах к Книппер: «милая моя собака»[334], «пиши, собака! Рыжая собака!»[335], «милая собака»[336]. Алданов, не любивший тона многих чеховских писем[337], мог подарить этот тон репликам циничного персонажа.
«Странные сближенья» наблюдаются между некоторыми сценами, впервые выстроенными Чеховым, и сценами алдановских произведений.
В романе «Пещера» есть эпизод, который очень напоминает эпизод из «Дамы с собачкой». В чеховском рассказе Гуров после утоления страсти обращается к Анне Сергеевне на «ты», и та начинает плакать. У Алданова в гостиничном номере происходит общение Брауна и Муси Клервилль, только допускается инверсия деталей ситуации и настроения. Во-первых, Муся соблазняет Брауна. Во-вторых, последствия этого события выглядят очень искусственными: «Потом она плакала. Он сидел в кресле с безжизненным лицом, ничего не говорил и не слушал ее. Думал, что если она сейчас перейдет на ты и скажет: “любишь ли ты меня?”, то ее надо было бы тут же убить. Муся говорила, что никогда не была так счастлива, как сейчас, в своем падении.
328
Алданов М.А. [Воспоминания о И.А. Бунине]. Машинопись с авторской правкой. ДМЦ. АРЗ. Фонд М.А. Алданова. Оп. 9. Ед. хр. 3. 826/3. Л. 3.
329
Алданов М.А. [Предисл.] // Бунин И.А. О Чехове: Незаконченная рукопись. Нью-Йорк: Изд-во им. Чехова, 1955. С. 7-20.
334
Чехов А.П. Письмо к О.Л. Книппер. 28 декабря 1900 г. (10 января 1901 г.) Ницца // Чехов А.П. Полн. собр. соч. и писем: В 30 т. М.: Наука. 1978. Т. 9. Письма. С. 166.
335
Чехов А.П. Письмо к О.Л. Книппер. 11 (24) января 1901 г. Ницца // Чехов А.П. Полн. собр. соч. и писем: В 30 т. М.: Наука. 1978. Т. 9. Письма. С. 179.
336
Чехов А.П. Письмо к О.Л. Книппер. 17 (30) января 1901 г. Ницца // Чехов А.П. Полн. собр. соч. и писем: В 30 т. М.: Наука. 1978. Т. 9. Письма. С. 184.
337
«В устах одного из самых замечательных представителей мировой литературы высокого юмора эти шутки производят странное впечатление». (Алданов М. Рец. на кн.: О.Л. Чехова- Книппер. Письма А.П. Чехова. Берлин, 1924.) // Современные записки. 1924. Кн. 20. С. 423.