— Не надо хамить, Бебий. Если даже я прикажу тебя пытать, я не унижусь до оскорблений.
— А что, до сих пор погуливает? — запросто спросил Бебий.
Марк опустил голову.
— Теперь нет, но…
— Так разведись с ней, Марк! Ты же повелитель мира. Одного твоего слова достаточно…
— И ты туда же. Все, как один, твердят — разведись, разведись! Словно забыли наш закон, что в этом случае я буду обязан вернуть приданное. А приданным в данном случае что является?
Бебий пожал плечами.
— Государство, глупый ты человек! — воскликнул Марк. — Ее отец дал ей в приданное Рим. Выходит, я должен отказаться от власти?
Наступила пауза. Бебий подошел ближе к императору, обнял его за плечи, заглянул в глаза. В свою очередь обнял его и Марк. Дернувшийся было к перебежчику, наполовину обнаживший короткий меч Сегестий опустил руки и вновь также неумело перекрестился.
— Крепись, Марк, — наконец выговорил Бебий. — Узнаю тебя, прежнего. Милый мой зануда, искатель добродетели. Ни чуточки не изменился. Все должно быть по правде, по закону, иначе хаос, кровь, гибель.
Никак нельзя развестись и сохранить власть!!!
К тому же ты любишь ее. Крепись, божественный. Я без смеха. Таким, как ты, надо родиться. Ты явлен людям в качестве примера. Глядя на тебя, каждый имеет возможность убедиться — на любой должности можно жить по правде, по закону, по основоположениям. И жить достойно. Ты философствуешь, словно дышишь.
Ты все еще исправляешь себя?
Помнится, в юности ты искал способ, который помог бы тебе избавиться от дурных страстей и прожить в обнимку с добродетелью. Еще в ту пору я смотрел на тебя и удивлялся — зачем тебе это? Теперь удивляюсь еще больше — ты все такой же. Все жаждешь совершенства?
Марк не ответил, только порывисто вздохнул.
Бебий развел руками.
— У Эпиктета были одни штаны, понятно, по какой причине он начал философствовать. Диоген пропивал все, что попадало ему в руки, поэтому он, как разумный человек, провозгласил, что человеку следует довольствоваться необходимым. Лишнее для человека обуза. У Зенона была кривая шея — то ли в драке повредили, то ли уродился таким, — вот он и выдумал, что его малюсенькое ведущее есть часть великого разума. Той же пневмой одухотворяется, по тем же установлениям живет.
— Разве не так?
— Так‑то оно так, но что такое ваш разум, логос, все пронизывающее и все одухотворяющее дыхание? Всего лишь частички Создателя. Какие‑то, пусть даже и важные, его воплощения. Вы же, словно дикие германцы, бьющие поклоны деревяшкам и камням, уперлись в одну из его ипостасей и провозгласили — вот где истина! Вот почему ваш логос представляется каким‑то неполным, несвязанным, отвлеченным. Он существует исключительно для себя самого. Следовательно, он недостаточен для описания всего бытия. Если он безразличен к человеку, нужен ли он человеку?
— А ваш галилеянин?
— А наш галилеянин есть Христос. Это пример, если угодно, доказательство того, что Господь велик, он любит нас, страдает за нас, жаждет, чтобы мы стали лучше, обещает награду. Он здесь, — Бебий обвел руками помещение. — Он рядом со мной, с тобой, Феодотом, Сегестием.
Господь смотрит на нас добрыми глазами, Марк. Он смотрит глазами Христа. Отворачивайся не отворачивайся, но этот взгляд поддерживает тебя, дарит надежду. Этот взгляд способен простить. Надо только отдаться ему.
А кого может простить твой логос?
Он холоден и слеп. Рассказывают, что Эпафродит, хозяин Эпиктета, отличался жестокостью и ради забавы или из зависти принялся скручивать ему ногу особым орудием. Эпиктет оставался спокойным и только предостерег мучителя: «Ты сломаешь ее». Когда же это действительно случилось, Эпиктет — героический, следует признать, человек, — также спокойно добавил: «Ну вот, ты и сломал». Твой дружок Цельс в сочинении против моих собратьев, спрашивает: «Почему ваш Христос, испытывая страшные мучения, не произнес таких прекрасных слов?»
Наш Бог молчал, Марк, и это еще прекраснее.
Он только смотрел, Марк. Его глазами Господь глядит на мир, на людей. Вот в чем и состоит ведущее, следовать которому призывали Зенон, Хрисип, Эпиктет.
Он замолчал.
Наступила тишина. Наконец Бебий нарушил ее.
— Ты можешь подвергнуть меня пытке, но я скажу то же самое — Ариогез намерен развернуть твои легионы тылом к Карнунту. С этой целью он постарается выманить тебя из лагеря и отправить маршем на помощь Аквинку. Это все, что я знаю. А теперь мне пора, я хочу вернуться.