- Понимаешь. Детали всплыли в памяти. Из окна номера вид на долину, реку, деревушки и сосновые дубравы. Помню еще кое-что. Будто подружилась она с одним паралимпийцем, который тоже почти всегда в кресле, как и она. Врубаешься?
- Чё?
- Не въезжаешь? Но это ведь очевидно. Наверняка они вместе испарились. Сбежали от всех и вся.
- Та-а-а-к, так, так. Значит-значит-значит... - То и значит. Повторение пройденного. Тим крепко задумался.
- Было. В Феодосии, насколько я помню.
- Точняк. С праправнуком Айвазова. Тогда батя их накрыл прямо на ристалище у реконструкторов.
- Думаешь, и на этот раз нечто подобное?
- Уверен. Да шут с ними. У меня другое не выходит из головы. Сейчас нужно с Марком решать.
- А что с ним решать? Придется, к превеликому сожалению, вскоре с ним проститься - отвезем в усыпальницу.
- Да. Чего его мучить на третьем-то десятке лет. Только очень уж папа к нему прикипел. Ему и так сейчас без тетки тяжко. Видеться с ним даже неохота.
- Бездушный ты, брат, вот и неохота. Отец тут ни при чем. А я не могу с батей не видеться подолгу, не получается. И сейчас иду чаю попить, посвистеть о том, о сем. Поддержать старика, да и самому опереться.
- Может ты и прав в том, что я сухарь, но зато у меня идея есть. Один мой приятель уехал в прошлом году в Ти-Тай на заработки. А на днях приколол он, как там наладили неофициальное клонирование домашних любимцев. Вот я и подумал... По-хорошему, Марк протянет еще месяца три-четыре, ну, может полгода, и то исключительно на этих чудодейственных препаратах, которые Анатолий Анатольевич ему выписал. Ну, а к этому времени... Тим оторвался от лавки и радостно отвесил на спину Грига увесистый шлепок ладонью.
- Соображаешь, брат!
- Это же очевидно..., - довольно улыбнулся Григ.
- Ну, ок.
- Ок.
Братья запустили каждый свой умофон. В тишину летнего вечера вонзились замысловатые сигналы пропущенных событий.
* * * * *
Петр Афанасьевич восседал, хотя, это, пожалуй, сильно сказано, в своем кабинете за столом. С одного боку стола так же живописно, как и невод у двери, ниспадал на паркет кусок плюшевой ткани изумрудного цвета. Занятной инкрустации столешница была щедро усеяна ветхими пергаментами, промасленными картами первооткрывателей-корсаров, архаичными тубусами с чертежами то ли летательных аппаратов, то ли чанов для винокурен. Бывало, за этим столом встречал посетителей ироничной улыбкой всеведущий кардинал. Сейчас же это был не герцог, а скорее его приемник аббат, которого фрондеры довели до хронической мигрени. Понурившись, подрагивал Фанасич своим черно-белым колпаком, поводя головой из стороны в сторону и время от времени горестно вздыхая. «Один, совсем один. Как перст, как перст...», - однообразно размышлял «Великий Реквизитор». Фан заметно похудел за последние полгода. Валентина Афанасьевна исчезла по ходу туртура более полугода назад, поэтому с питанием обстояло не очень. Сестра ловко передвигалась в своем кресле по кухне, успевая приготовить за день немало волшебных яств, которым и брат, и племянники всегда воздавали должное. Сама кухня - мебель, интерьер - тоже была необычная. Из-за игрушечного масштаба племянники называли кулинарный форпост тетки «Торба - на - Круче». Габариты стульев, шкафов, разделочных столов и необходимых девайсов и вправду были меньше стандарта раза в полтора. Подвесной потолок установили на соразмерной высоте. Таким образом, бельевые веревки для просушки полотенец протянулись вдоль кукольного помещения на гармоничном меридиане. Оно и понятно. Тетка-то Валентина после автокатастрофы все время в кресле на колесах каталась, так что все для ейного удобства было оборудовано. Тишина, царившая ныне во владениях Валентины, была неприятна, угнетала. Да еще теперь, после продолжительной болезни кота, Фан дал согласие на эксперимент. Анатолий Анатольевич порекомендовал ввести Марку инновационную сыворотку, которая вроде бы могла переломить старение органов и произвести тотальное обновление клеток. Кота увезли только позавчера, но уже вчера одиночество тучей москитов монотонно жужжало в звенящей тишине пустых комнат. «Dark night nothing to see. Invisible hand in front of me», - обреченно напевал Фанасич, уткнувшись взглядом в дверь, щурясь на световые колебания керосиновой лампы. Неожиданно снаружи мягко хлопнуло. В предбаннике послышалось сдержанное шурудение. Петр Афанасьевич выпрямился, поправил шапочку, установил локти на стол, скрестил пальцы и приподнял левую бровь. Дверь в кабинет тихонько открылась: не более, чем на полтора дециметра. Пружинисто ступая, в кабинет вошел Марк. Задорно глянул на хозяина, залавировал и вскоре радостно запутался в крупных ячейках рыбацкой сетки. С криком «М-а-а-ар-кич!» Фан бросился к подозрительно помолодевшему любимцу. Распутал, взял черно-белого котейку с мушкетерскими усиками и бородкой на руки. «Это ж надо, это ж надо... Постойте-ка, постойте-ка...», - бормотал «ВР», носясь по кабинету и ощупывая удивленного сверх всякой меры Марка. «Всегда был смышлен», - шепнул Тиму Григ, когда братья входили в кабинет отца. Фан тут же повернулся к ним и ошалело улыбаясь спросил: