Видели бы вы, как вдруг побледнел, рукой схватился за грудь в области сердца Николай Николаевич! Задыхаясь, он меня спрашивает:
- Вы слишком молоды! Вы не могли работать вместе с отцом и сыном Фрейдманами!
- Почему же нет, когда мы вместе разрабатывали истребитель МИГ 129, Борис работал над схемой центроплана, отец над двигателем, а я над органами управления истребителем!
- Но проект так и остался незавершенным!
- Поэтому я и встречаюсь с вами, чтобы вам передать действующую модель истребителя. Вчера отец Борьки попросил меня, чтобы я встретился с вами, чтобы именно вам передать эту модель!
- Как вчера, ведь они...
Но Николай Николаевич Гольский так и не завершил этой фразы!
На меня вдруг навались, начали выламывать руки те два молодых человека, которые до этой минуты спокойно сидели на лавке рядом с Никольским. Это нападение оказалось настолько неожиданным, что поначалу я не сопротивлялся! Секунду спустя один из парней тыкал мне в ухо пистолетом, а другой парень почему-то громко орал:
- Марк Ганеев, мы из милиции! Вы арестованы!
Зря он так громко кричал о своей милиции!
Если бы мой арест осуществлялся бы тихо и без шума, то Тима мог бы попросту этого бы не заметил. В ту минуту он прикадривался к двум сестрам двойняшкам, которые присели отдохнуть на его лавочку. На этот крик Тима повернул голову и увидел, что на мне уже сидят два чудака и тычат в меня пистолетом. Тима добрый парень, но уж очень он сильный человек, с ним никто не может справиться. Поэтому его нельзя доводить до того, чтобы он разозлился! Тогда он превращается в неуправляемый танк и все сметает на своем пути. Увидев, что двое напали на меня одного, Тима угрожающе поднялся с лавке и направился мне на помощь.
Одним словом наша драка с милиционерами в скверике перед кинотеатром "Пушкинский" получилась отменной. В одну минуту двое чудаков с пистолетом улетели в кусты. Я был поставлен на ноги, с меня Тима начал отряхать пыль и листву. Но я уже знал, что сейчас произойдет! Я успел только выразить свое "фе" товарищу Гольскому, по поводу его поведения, который продолжал сидеть на лавочке красным лицом, подобно сваренному раку, сказав ему:
- Николай Николаевич, вы зря мне не поверили и обратились в ФСБ?! Действующую модель истребителя МИГа 129 в моем школьном портфеле! Смотрите, чтобы эти бугаи и КГБ ее бы не повредили!
В этот момент вокруг нас собралась большая толпа людей. Из кустов полезли молодчики, которых Тима туда только что зашвырнул. Я успел только своего Тиму попросить:
- Тим, я очень тебя прошу, не калечь людей, которые сейчас начнут нас вязать!
Только Тима успел мне в ответ кивнуть головой, как из толпы на нас полезли еще четыре мордоворота в гражданской одежде. Они правильно оценили общую обстановку, сообразив, что сначала они должны сломить сопротивление Тимы, а потом уже можно спокойно повязать меня. Только вот силы Тимы недооценили, даже вчетвером они не могли с ним справиться. К тому же они не знали моей тайны, что я обучен азам телекинеза. Вот четыре тела и пронеслись над головами людей, после бросков Тимы, разумеется, чтобы с громким всплеском плюхнуться в фонтан. Двум молодым парням, как бы им это не хотелось, но пришлось немного поплавать в фонтане, который был устроен перед кинотеатром.
Получилось образцово-показательная драка на тему, как советская милиция задерживает московских хулиганов. В газетах "Известиях" и "Московский Комсомолец", я видел эти статьи собственными глазами, писали о том, что советские граждане оказывали всяческое содействие советским милиционерам в том, чтобы помочь им прекратить хулиганство на Пушкинской площади. На деле ничего этого не было, ни один человек так и не коснулся меня с Тимой рукой или пальцем! Повязали нас, бросив слезоточивую гранату! Пока я с Тимой откашливался и отхаркивался, нас обоих так опутали веревками, что мы не могли пошевельнуть пальцем.
Отвезли нас в 64-е отделение милиции, где посадили в обезьянник!
3
Вечером нам в обезьянник привезли прекрасный ужин. Мы с Тимой поужинали, я съел только первое, да и то с большим трудом! Уж очень обстановка в обезьяннике оказалась для меня непривычной. Тима же съел свою и аккуратненько так доел мою порцию. Дежурные милиционеры спускались в подвал, чтобы посмотреть на "предателей родины", которые так легко и просто уделали арестную группу КГБ СССР.
Милиционеры обращались с нами очень вежливо, только сильно удивлялись тому, как это мы такие молодые люди, а уже успели продать родину. Оказывается, что я с Тимой проходил по линии КГБ СССР, а не милиции.
О том, что нами заинтересовалось КГБ, я узнал из головы Никольского еще до нашего ареста, но не стал говорить об этом Тиме. Разместили нас в милицейском обезьяннике потому, что у КГБ не оказалось мест для таких малолеток, как мы. КГБ оказалось совершенно не готово к такому повороту дела. Они полагали, что на встречу с Никольским придут взрослые изменники родины, а пришли мы. Вот в КГБ и решили, предварительные допросы, запланированные на завтрашнее утро, провести в отделении милиции по адресу проживания, а уж потом принимать окончательное решение в отношении нас.
Пока Тима дремал, переваривая плотный ужин, я, лежа на нарах, размышлял о том, как мне стоит поступать в такой ситуации. Ведь, пользуясь своими магическими возможностями, я мог бы запросто организовать свой с Тимой побег из милиции. Десять минут ушло бы на то, чтобы соорудить подкоп, после чего я с другом буду уже на свободе. Но дело в том, что Гольский, а значит и КГБ знали, кто я такой, где живу, где учусь! Если сейчас я с Тимой убегу, то до конца нашей жизни, мы уже не сможем когда-либо вернуться домой. А до конца жизни скрываться от правоохранительных органов, ютиться по ночлежкам и не знать покоя, меня такое будущее мало прельщало! Поэтому я все более и более склонялся к тому мнению, чтобы завтра во время допросов поставить все точки над "i". В крайнем случае, я мог бы приврать, что пошутил, перезванивая Гольскому.
Тима приоткрыл один глаз, поинтересовался:
- Ну, что, Марк, надумал? Что будем дальше делать?
Я ему в деталях поведал о том, что именно нас привело к такому печальному результату. Причем, я ничего не скрывал, а рассказывал все именно так, как происходило на деле. Должен сказать, что Тима мне безоговорочно поверил. Он меня ни о чем не переспрашивал, а только поинтересовался тем, стоила ли вся овчинка выделки? Тогда я ему в мозгах показал полет истребителя МИГ 179, как тот выполняет фигуру высшего пилотажа "кобра".
Тима тут же произнес:
- Ух, ты! Ну, и дает! - И он тут же глубоко заснул.
Я выключил свет в обезьяннике, прикрыл дверь на замок, перевернулся лицом к стене и заснул. Ночью было слегка холодновато, да и почему-то жестко было спать на нарах. Я наколдовал небольшие перинки для себя и для Тимы, а также два одеяла. После чего мы оба крепко проспали до самого утра.
Разбудил нас железный звон, да и ругань, которая слышалась из-за дверей обезьянника. Я сидел на кровати и сам удивленно хлопал веками глаз. Ведь меня с Тимой разместили в милицейском обезьяннике, в котором не было четвертой стена, а вместе стены была решетка. Сейчас никакой решетки и в помине не было, на ее месте была сплошная стена, в которой имелась стальная дверь. Эту дверь, видимо, снаружи пытались открыть милиционеры, но не могли. Они яростно ее дергали, сопровождая свои действия различного рода комментарием.
Тима посмотрел на меня. В его глазах я увидел какую-то укоризну. А затем мой друг спокойным голосом произнес:
- Товарищи милиционеры, мы же подрастающее поколение социалистического общества. В нашем присутствии нельзя такими словами комментировать свои неудачные действия. Сейчас мы умоемся, приведем себя в порядок, тогда дверь сама и откроется!
- А если мы ее взломаем?!
- Не взломаете, силенок у вас не хватит! Да, между прочим, а наш завтрак уже привезли, а то что-то есть захотелось!
На этот вопрос не последовало никакого комментария. По очереди с Тимой мы приняли душ, оделись, причесались. В этот момент стена исчезла, на ее месте снова появилась решетка. Толпа милиционеров с ломами, кувалдами и гвоздодерами толпилась перед решеткой обезьянника, с громадным удивлением посматривая на двух молокососов, сидевших за белым столиком в ожидании, когда им подадут завтрак. Один из милиционеров попытался своим ключом открыть замок решетчатой двери, но она так и не открылась. Тима, видимо, почувствовал себя на коне, он меланхолично наблюдал за этими попытками милиционеров к нам проникнуть. Затем он повернулся ко мне, чтобы поинтересоваться: