Я никогда не забуду этой толпы из тридцати московских мальчишек, на которых были одни трусы, и девчонок в легких платьицах. Эта веселая толпа москвичей бродила по ночному провинциальному городу Украины. Я честно признаюсь, что в тот вечер никакой магии не пользовался, не создавал дополнительных условий для той нашей ночной прогулки.
Все в этом украинском городке происходило именно так, как и должно было происходить!
Мы поздно ночью бродили по пустынным, освещенным редкими фонарными столбами улицам этого городка, так и не встретив ни единого его жителя, настоящего украинца. Всю ночь напролет мы наслаждались осмотром городских достопримечательностей, - старой католической церкви, рыцарского замка XV века, белого дома и просто домов жителей этого городка. К большому нашему сожалению, все эти достопримечательности были закрыты на ночь, но мы довольствовались осмотром их фасадов. Мы особо не хулиганили, гуляя по этому городку. Громко не кричали, стараясь не разбудить или побеспокоить жителей Мукачево, не пели песен и не водили хороводов. Могу только сказать, что в ту ночь нам было очень хорошо, весело.
Когда же мы вернулись в школу, то в нашем классе горел свет и, понурив головы, на стульях сидели Гельфанд и Алла Николаевна. По выражению их лиц мы поняли, как они сильно переживали из-за нашего отсутствия, они явно чего-то боялись! Увидев, что мы все до единого вернулись обратно, что с нами ничего не случилось, они сразу успокоились, а Гельфанд тут же попросил нашего внимания.
Он сказал, обращаясь ко всем нам:
- Ребята, извините меня и Аллу Николаевну за то, что мы уж слишком строго к вам относились. Мы были не совсем правы, запрещая вам что-либо самостоятельно делать. Принимали вас за совсем маленьких детей, постоянно нуждающихся в пригляде! Но я вас очень прошу об одном, если можно, то все-таки предупреждайте нас о своих таких внезапных решениях, как о сегодняшней ночной прогулке по городу!
Честно говоря, мне впервые очень понравились эти слова директора нашей школы. Любому ежу было понятно, что и он, и Алла Николаевна несут какую-то ответственность за нас, за наш поход и наше пребывание в Украине. Они могли бы пойти по пути ужесточения нашего распорядка дня, требуя его строжайшего выполнения. Но тогда они не стали бы нашими друзьями, своими, как произошло в этом случае! Словом, мы поверили нашим руководителям, в дальнейшем уже в течение всего похода никаких козней им не строили, ничего плохого не придумывали. Мы стали к Гельфанду и Алле Николаевне относится, как к своим "ребятам".
Не смотря на то, что прогуляли всю прошлую ночь, а спали каких-то всего пару часов, проснулись мы, как ни в чем не бывало, сна не было ни в одном глазу. С большим энтузиазмом позавтракали тем, что из наших продуктов приготовили местные школьные повара. Затем всех нас пригласили на беседу, которая прошла в нашем же классе украинской школе. Эту беседу провел молодой украинский парень, который без какого-либо акцента говорил на русском языке. Весь час, который длилась эта беседа, мы внимательно его слушали, А говорил он о том, как мы, московские туристы, должны были бы вести себя во время похода по Карпатам. Из всей беседы в моей памяти сохранился лишь один ее фрагмент, когда этот симпатичный паренек говорил о том, в горах мы должны проявлять особую предосторожность! Особо избегать встреч с незнакомыми взрослыми украинцами, которые могли бы иметь оружие в руках.
Обед нам выдали сухим пайком! Во дворе школы нас всех вместе с руководителями похода посадили в кузов грузовика и отвезли на конечную станцию железнодорожной ветки, которая уходила в Карпаты. Вскоре с местными лесорубами подошел паровозик, который по своим размерам выглядел игрушечным, но пыхтел, тарахтел, но, как настоящий паровоз. Этот паровоз малыш за собой тянул два игрушечных вагона. Вагоны были переполнены украинцами с топорами и бензопилами, они возвращались в Мукачево после двух недель, проведенных в горах Карпат, занимаясь вырубкой леса.
Уже через какой-то час с небольшим игрушечный паровозик покинул станцию. На этот раз он пятился назад, перед собой толкая те же два игрушечных вагона, один из которых заняла наша туристическая группа, а второй был перегружен местными лесорубами. В течение пяти часов мы, то поднимались в гору, то спускались, а то объезжали очень высокую гору по ее склонам. Порой, когда ты смотрел из окна вагона и видел, как резко вниз обрывался склон этой горы, так что ты не видел дна самой этой пропасти, у тебя прямо-таки перехватывало дух. Я чувствовал, как страх холодными струйками заползал мне под рубашку, поднимался вверх по спинному хребту к голове и сердцу. Ребята сбились в кучку, сидели, не отрывая глаз от вагонных окон, а девчонки собрались вокруг Аллы Николаевны, они опять о чем-то шепотом переговаривались.
В Рахов, на конечную станцию этой железнодорожную ветки лесорубов, поезд пришел тогда, когда солнце только что зашло за одну из гор Карпат, но вокруг пока еще было светло. Почему-то мы сами построились в колонну по три человека в ряду и этой колонной, в передних рядах шли девчонки, маршируя в ногу, отправились на постой в одну их раховских школ. Поездка на лесорубовской дрезине настолько выбила нас из колеи, настолько физически нас утомила, что сразу же после ужина мы все легли спать, спали крепким сном, без каких-либо сновидений.
Гельфанд, планируя наш поход с восхождением на Говерлу, главную вершину Карпат, поступил очень мудро. Он дал все нам, мальчишкам и девчонкам, неделю для того, чтобы обкататься, прежде чем начать реальное восхождение на Говерлу.
В течение первой недели каждый день мы проходили по десять - двенадцать километров с набитыми рюкзаками на плечах. Самый первые дни мы страшно уставали к концу дня, но уже к концу первой недели у нас уже оставались силы для того, чтобы еще пообщаться с местными мальчишками и девчонками. В таких общениях мы довольно-таки часто начали сталкиваться с удивительными вещами. Не только я один, но и многие другие ребята стали замечать, обращать внимание на неодинаковое к нам отношение со стороны карпатских пацанов. Одни разговаривали с нами на дружеской ноге ни на что, не обращая внимания, другие делали это с какой-то оглядкой, словно им родители запрещали с нами разговаривать. Третья же категория этих карпатских ребят на дух нас не воспринимали. Они попросту лезли к нам подраться, оскорбить, показать или нам доказать, какие они крутые парубки.
Крутые местные ребята особенно часто приставали к нашим девчонкам. Дело дошло до того, что однажды Анюта Ведеркина, симпатичная такая девчонка, десятиклассница, однажды подошла ко мне и, прямо, глядя мне в глаза, сказала:
- Марк, теперь ты должен будешь меня повсюду сопровождать! Когда мы, девчонки, покидаем пределы нашего турлагеря, когда мы идем погулять по деревенским улицам, то местные ребята прохода нам не дают. Постоянно цепляются, на сеновал грозят утащить.
Мне очень не понравилось все то, о чем сейчас мне говорила Анюта. Да и некоторые другие девчонки тоже начали жаловаться своим мальчикам в отношении грубого и безобразного поведения молодых русинов, так называли себя карпатчане в те времена.
- Хорошо, Анют! Я всегда буду рядом с тобой, когда ты будешь уходить из нашего лагеря!
А сам в этот момент думал о том, как бы нам всем ребятам собраться вместе, чтобы обсудить эту проблему. Что-то внутри меня начало подсказывать, что поднятая Анютой проблема по своей сути является очень серьезной! Что мы должны быть готовы ко всем неожиданностям.
Наша следующая неделя прошла в горах, по горным дорогам наша группа стала приближаться к Говерле, чтобы чуть позже на нее начать восхождение.
Раз в два - три дня нам встречались горные поселения, где мы отоваривались свежим хлебом и макаронными изделиями, а наш Гельфанд в обязательном порядке заходил к местному руководителю совхоза или колхоза. Мы же в то время не знали, почему наш руководитель похода это так регулярно делает? Весь наш турколлектив, мальчишки и девчонки, терялся в догадках по этому поводу. Перед восхождением на Говерлу, когда я вместе с Гельфандом и парой других ребят пришел в одно горное украинское селение. Он и там нас попросил немного обождать, а сам направился к местному председателю колхоза. Я не удержался, мысленно проследил за тем, чем Гельфанд занимался, когда нас покинул. Я сразу же обо всем догадался, когда Гельфанд там произнес: