- Вот именно, что он так рано и так по-глупому ушел из вашего мира! Сейчас я могу сказать только одно, что твой друг Ежик еще не очень скоро появится в нашем измерении? Можно было бы сказать, вряд ли у нас когда-либо появиться?! Дело в том, что... а об этом ты, Марк, ты должен хорошо помнить, я тебе неоднократно об этом говорил! Дело в том, что в измерениях обитают наши души! Когда человек умирает, или погибает на земле, то его душа, покидая плоть, переносится в какое-либо измерение, начинает там новую жизнь! В этот момент душа вправе выбрать любое измерение, даже и такое, в котором может заново повторить жизнь того человека, того разумного существа, плоть которого только что покинула! Но и в этом правиле, Марк, существует небольшое ограничение, оно не распространяется на алкоголиков. Сейчас я знаю, что душа умершего или погибшего алкоголика покидает его плоть, но вот куда она переносится, в какое именно измерение, мне узнать, пока не удалось! Ты представляешь, Марк, даже сейчас после месяца поисков твоего Ежика, я не знаю, где душа его сейчас обитает?!
С большим трудом мне на следующий день на факультете журналистики мне удалось сдать зачет по литературе средневекой Германии, настолько я был потрясен информацией, полученной от Бориса Фрейдмана в отношении судьбы Володи Ежова, так и не попавшего в измерение загробного мира. После зачета, вернувшись на Самотеку, я прошел на Четвертый самотечный переулок, пытаясь разыскать корнета Азарова, задать ему пару вопросов касательно Ежика. Но на месте его дома раскинулась стройка. Все старые дома по этому переулку были начисто снесены, там полным ходом шло строительство новых домов. С опущенной головой мне пришлось возвращаться на свой Первый Самотечный переулок, чтобы дома маме пожаловаться на то, что потерпел полную неудачу по розыскам Володьки Ежова. И до сегодняшнего дня я пока еще не встречал и корнета Азарова, ничего о его судьбе не слышал, который после похорон нашего общего друга навсегда исчез из моей жизни.
Пять лет учебы на факультете журналистики МГУ стали самыми лучшими годами моей жизни, но это я понял, когда моя жизнь пошла под уклон старости. Только тогда я получил возможность с высоты прожитых лет сравнивать этапы своей прожитой жизни. Благодаря брату Витьки, в те времена он финансово меня поддерживал, я смог учиться на очном отделении, отдавая все свое время, получению знаний, не работая производстве. Только со второго курса мне удалось наладить свой учебный образ жизни, начать зарабатывать достаточно денег летом, работая в студенческих отрядах далеко за пределами Москвы.
Школьные товарищи и друзья один за другим уходили из моей жизни. Нет, они безвременно не умирали, подобно Володе Ежову! Просто с течением временем, чем дальше в прошлое уходила наша школа, тем больше разнились наши жизненные интересы, да и сама жизнь. Мы друг с другом расставались, чтобы иногда встречаться на ставших модными вечерах встреч выпускников различных годов. Вскоре я убедился на собственном опыте, пару раз посетив такие встречи, что там собирались в большинстве своем неудачники, которые оказались неспособными идти по жизни собственным путем. У же на второй раз встречаясь с бывшими и одно теми же однокашниками, я потерял какой-либо интерес к обмену мнению с ними. Нам попросту было не о чем разговаривать, так как у одних жизнь удавалась, а другие не могли или не хотели ее даже раскачивать.
Поэтому я очень удивился тому, что, когда однажды вернувшись домой, то мама мне сказала о том, что меня разыскивает Гельфанд, ч то он меня просил ему перезвонить. Но я не стал звонить, а накинув легкую куртку на плечи. Уже была осень, вечерами было прохладно, отправился в школу, до которой идти было три минуты. Гельфанд в душе, по-прежнему, оставался сумасшедшим человеком. Все еще продолжая директорствовать в нашей школе N 188, он теперь тратил огромные внутренние силы на то, чтобы сохранять свое директорское положение. Я оказался прав, и сейчас в такое позднее время в его директорском кабинете горел свет.
Открывая дверь школы, я только удивился тому, что за ней нос к носу столкнулся с каким-то диким акселератом, который тут же полез ко мне в драку. Он размахнулся и, прицелившись мне в правое ухо, начал движение этим кулаком в область цели. Я все еще пока не был сильным магом, так, был каким-то подмастерьем! Поэтому этого акселерата я не смог сразу же спеленать, связать веревками, чтобы он вначале знакомился, а уж потом бы лез в драку. Одним словом, я сумел только замедлить движение кулака этого полуидиота, у которого в голове, кроме руководства: "Как чистить и стрелять из шмайсера РП38", ничего не было!
Я спокойно прошел мимо этого идиота и, стараясь ступать так, чтобы доски школьного пола особо громко не скрипели, подошел к полураскрытой двери директорского кабинета. Внутри него шел очень интересный разговор или допрос, это в зависимости от того, на какой стороне ты находился.
Чей-то незнакомый голос интересовался:
- Товарищ Гельфанд, не упрямься! Ты нам, сукин сын, все равно сам добровольно расскажешь, был ли в твоей туристической группе, с которой ты ходил в поход по нашей несчастной Украине, малец-хирург?
- Ну, о чем вы говорите? Кто это такой малец-хирург? Я такого не знаю, никогда о таком не слышал и не встречал! - Лепетал в ответ Гельфанд.
В полураскрытую щель двери я хорошо видел, к этому время я уже постоянно носил контактные линзы для коррекции своей близорукости, как один амбал держал за голову Гельфанда, приставив к его шее нож. А второй амбал расхаживал по очень небольшому кабинету, он задавал вопрос, так и ни разу не взглянув в сторону Гельфанда.
- Ну, это вы зря так говорите, товарищ директор школы! Мы уже имеем на руках полный список вашей туристической группы! Тебе же, скотина безрогая, только нужно пальцем ткнуть в одну из фамилий этих ваших московских туристов. Нам нужен парень, так что, давай, отбросим всех твоих девок в сторону. Таким образом, у нас остается двадцать ребят, назови из них того, кто оперировал украинского бандита, который вы встретили, на спуске с нашей Говерлы?
В моей памяти ярким пламенем вспыхнуло воспоминание о операции, проведенной под открытым небом. Я вспомнил Люську, лежащую посреди дороги, вспомнил Артемия с автоматом в руках, раненого Лаврюника и свою попытку очистить его рану от заражения! Я вспомнил все, даже то, что мне рассказывал Борька Фрейдман! Должен признаться, что в тот момент мне так и стало страшно, хотя было очень неприятно наблюдать за тем, как по шее Гельфанда вдруг потекла тяжелая капля крови. Это первый амбал перестарался, острием своего ножа он проколол директорскую кожу.
Мне была ясна и понятна ситуация, сложившаяся к этому моменту в директорском кабинете. Эту ситуация я сейчас наблюдал через щель полураскрытой двери. Я хорошо знал и то, какие именно предприниму шаги, чтобы через мгновение нейтрализовать этих украинских господ! Мысленно я вошел в контакт с Гельфандом, чтобы его успокоить! Тот мгновенно сообразил, что сейчас может произойти с этими двумя украинскими парубками, которые так беззастенчиво вели себя в его кабинете.
- Марк, пожалуйста, ты только их не убивай! Ну, куда я дену их трупы! Милиция затаскает меня по допросам!
В этот момент я уже находился в кабинете, первый амбал так и заснул с ножом в руках, а второй перестал расхаживать по кабинету. Он остановился, рассматривая меня, сначала его лицо выражало интерес, любопытство, но постепенно это выражение его лица сменилось на испуг, когда он вдруг понял, что не может ступить ногой. Он начал нервно подергивать коленом, но ни на йоту так и не сдвинулся с места. Я же это время использовал для того, чтобы ознакомиться с его сознанием. Через секунду прервал эту свою попытка, ничего интересного или нового этот парубок не мог рассказать! Ему было приказано, разузнать фамилию того паренька москаля, который прооперировал другаря Лаврюника перед Говерлой!
Из-за просьбы Гельфанда, нападавших оставить живыми, мне пришлось немного помахать руками, телепортируя их в СИЗО ближайшего милицейского участка. Пускай, милиция сама разбирается в произошедшем преступлении, на всякий случай стерев их память!