— Марк Красс! — вдруг услышал он. — Это же сын бывшего наместника Испании!
Красс нашел глазами человека, взявшего на себя обязанности номенклатора[3].
— Публий Пет! — воскликнул, в свою очередь, Красс.
Знакомым Марка оказался молодой человек из сословия сенаторов Публий Автроний Пет. Красс был старше его на несколько лет; он встречался с Петом в Риме два-три раза, и то лишь мельком. Не обладай он исключительной памятью на имена и лица, едва ли узнал бы Публия Пета. Встретившись в чужом краю, римляне крепко обнялись как старые добрые друзья.
Приветствия Пета послужили Крассу и его спутникам и пропуском в лагерь, и лучшей рекомендацией. Как выяснилось позднее, сам Пет и возглавлял это разноликое воинство.
В Крассе пробудилась кипучая жажда деятельности. После стольких месяцев безделья в пещере он получил возможность участвовать в борьбе и мстить за смерть своих близких. Вот оно, настоящее войско, правда, малочисленное и лишь отдаленно напоминающее спаянные железной дисциплиной непобедимые римские легионы. Однако оно уже одержало победу, а ничто так не укрепляет дух и не придает сил, как победа, какой бы малой она ни была.
Красс критически осмотрел лагерь и пришел к выводу:
— Твои воины, Публий, забыли, как строится римский военный лагерь.
— В отряде половина испанцев, а они понятия не имеют о наших законах ведения войны, — оправдывался Пет.
— Даже если бы их было три четверти, лагерь должен оставаться римским. Если на нас нападет неприятель, его ожидает легкая добыча.
— Я выставил посты, к тому же мы скоро уходим из этих мест, — продолжал защищаться Пет.
Эти объяснения нисколько не охладили пыл Красса. Он продолжал ходить по лагерю и заставлял воинов перестраивать его в соответствии с римскими традициями. Публий Автроний Пет двигался за ним по пятам и кивком головы подтверждал распоряжения Красса.
— Где казнохранилище? Почему на его месте рядом с палаткой претора пасутся лошади? Ведь вы захватили серебряный рудник; должна быть приличная добыча.
— Серебра мы действительно захватили немало, но его пришлось разделить между воинами во избежание бунта.
За ужином Красса словно подменили. Он угрюмо хранил молчание, не обращая внимания на шутки легионеров, предметом которых стал Требоний.
— Ты снова чем-то недоволен, Марк? Если тебе неприятно, что воины подшучивают над поваром, я прикажу им замолчать, — предложил Пет.
— Нет, что ты, Публий. Я привык, что внешность Требония везде вызывает смех. Отчасти из-за этого его держу, и веселюсь вместе со всеми.
— Тогда в чем же дело?
— Публий, я виноват перед тобой в том, что, едва появившись в лагере, принялся распоряжаться словно консул. Против своей воли я посягнул на твою власть и теперь прошу простить…
— Напротив, Марк, я благодарю тебя за исправленные ошибки.
— Если я прощен, благородный Публий, то позволь сражаться за свободу Рима. Укажи мне и моим спутникам место в строю.
— Что ж, сделаю это с удовольствием. Я посоветовался с ветеранами и решил передать тебе свою власть. Определи, Марк Лициний, место в строю для друзей, а заодно и для меня.
— Я не могу принять такую жертву, — Красс не сразу опомнился от неожиданного предложения.
— Это не жертва, Марк, поверь мне. Ты происходишь из знатного, влиятельного рода. Благодаря отцу — бывшему наместнику Испании — твоя фамилия пользуется большим уважением как среди римлян, так и среди испанцев. И, наконец, сегодня ты доказал, что обладаешь немалым военным талантом и опытом.
— Хорошо, Публий, я согласен с твоим предложением, если это пойдет на пользу делу, — Красс с трудом подавил охватившую его радость. — Но давай разделим власть на двоих. Ты хорошо знаешь местные условия, своих легионеров, и без твоей помощи нам не видать победы.
На рассвете следующего дня Красс с войском покинул гостеприимное поместье Вибия Пациана.
Долго стояли на холме две женщины, провожая взглядом уходящий отряд. У белокурой красавицы слезы текли ручьем, но она даже не пыталась их вытирать. Едва сдерживая рыдания, Эппия шептала:
— Почему он не попрощался? Почему даже не взглянул на меня?
— Опомнись, Эппия, мы бедные рабыни, а его ждут богатые холеные патрицианки. Оставь, наивная Эппия, пустые надежды и порадуйся со мной. Ведь мы теперь свободны! — утешала подругу более рассудительная Елена.
Она была права лишь отчасти. В данный момент Красса вообще не интересовали женщины. Даже если бы на холме стояла египетская царица во всем своем великолепии и блеске, все равно римлянин, не задумываясь, ушел бы с этими грязными, оборванными и вооруженными чем попало людьми.
3
Номенклатор — раб, обязанностью которого было называть господину встретившихся ему людей.