Она была значительно моложе, едва ли ей исполнилось восемнадцать, и значительно ниже ростом. Коренастое телосложение делало её формы грубыми, мужиковатыми, притом, что и грудь, и ягодицы выпирали изрядно. Грубая коса цвета спелой пшеницы спадала на грудь, прикрывая россыпь веснушек. Нежные черты лица портили волевой подбородок с продольной ямочкой.
Молодая бестия смотрела в стену отрешённым взглядом. Её поза – стойка смирно со слегка разведёнными руками – говорила, мол: «Рассмотрите и оцените меня. Оцените. Но не красоту. Оцените товар, выставленный на продажу. Оцените крепость мышц этого раба, господин. Этот товар вам сослужит долгую службу».
– Марк, как тебе моя дочь? – спросила бестия постарше. Она обошла девушку вокруг и провела рукой по чуть обвисшему животику. Молодая бестия отреагировала на это, как манекен – то есть вообще никак.
– Она красивая, – ответил Марк. На самом деле он сомневался в привлекательности девушки. Возможно, сомнения возникали от невольного сравнения её форм с формами матери (если эта великанша ей действительно мать, ведь сходства никакого).
– Я рада это слышать, – прикусив половину нижней губы, сказала бестия постарше.– Она тебя дано ждёт. Думаю, самое время вас оставить одних. Блэк, пошли!
Высокая бестия в последний раз провела рукой по животику девушки и направилась в дальний угол комнаты. Марк даже не удивился, когда там ниоткуда образовалась дверь и сама собой открылась. Яркий свет залил комнату. В его лучах на миг проявились два силуэта – один женский, обнажённый, другой мужской, в пародии на ковбойскую шляпу. А через секунду свет исчез вместе с силуэтами.
Марк остался наедине с обнажённой коренастой девушкой. И в этот миг, как по команде, девушка ожила. Её взгляд забегал по чёрным стенам комнаты, она обернулась и улыбнулась Марку. Улыбнулась мило, без нотки иронии или похоти. По-детски чисто и смущённо. Эта улыбка словно отрезвила Марка. Он вдруг осознал, где находится и как сюда попал. Страх холодком пробежался по внутренностям – страх за себя и за Блэка.
– Привет! – дружелюбно сказала девушка. Её голос оказался на удивление мягким и приятным, и в нём напрочь отсутствовали соблазнительные нотки. Разве что, к ним можно отнести нотки добродушия и учтивости, на которые мужчины куда как более падки.
– Кто ты? – не скрывая испуга, спросил Марк.
– Силе́т, – ответила девушка, и Марк впал в ступор, пытаясь понять: представилась ли так незнакомка, или исполнила неудачную рифму к слову «привет».
– Марк, я ждала тебя!
– В каком смысле? – спросил он, отступая назад. Девушка осторожно к нему приближалась. Осторожно, плавно. Настолько плавно, что Марк даже не замечал, что отступает с куда меньшей скоростью.
– Проще показать, чем рассказать, – с улыбкой сказала бестия и приблизилась вплотную. Её голова едва ли доставала до груди Марка, потому ей пришлось встать на цыпочки и вытянуться. Она обхватила его шею крепкой рукой и подтянула к себе. Марк почувствовал, что у девушки хватит сил переломить его как спичку, потому покорно пригнулся и…
И получил поцелуй. Нежный, чуточку страстный, а самое главное – знакомый. Нет, не настолько знакомый, как поцелуй жены. Скорее, как воспоминание о забытом сне. Или…
Синапсы создали между нейронами новую связь. Точнее, короткую цепочку из трёх звеньев. Первое звено – поцелуй во время пьяного секса с деревенской милфой. Второе – поцелуй арахны. И третье – здесь и сейчас, поцелуй голой бестии.
И если бы синапсы на этом остановились. Они зашевелились дальше, принялись склеивать в одну киноленту кадры из малосвязанных событий.
Сначала перед его мысленным взором предстал шар, как будто стеклянный. Вот только он не был полым, как снаряд для пинг-понга. Стекловидное вещество заполняло всё пространство внутри сферы и с приближением к центру становилось всё более жёлтым. А самого центра видно не было. Там зияла беспросветной чернотой миндалевидная щель. Она всегда обращалась к смотрящему длинной стороной. Посмотришь на шар с боку – и щель покажется вертикальной, посмотришь сверху – и она покажется горизонтальной. Она изогнётся под любым вообразимым углом, но всегда будет смотреть тебе прямо в глаза. Да, именно смотреть. Щель напоминала зрачок, всегда нацеленный в глаза. А ещё навевала жуткие ассоциации, пошлые ассоциации, те самые, что могут возникнуть при виде вертикальной щели в окружении желтизны. И, как оказалось позже, не случайно.