– Как давно? – спросил Марк просто, чтобы спросить. Ему не было особого дела до её биографии.
– Лет пятьдесят. Твоими, земными.
Марк нахмурился. Не походила Силет на бабку шестьдесят один плюс. Ни под каким углом.
– Хочешь представить, сколько мне лет? Не пытайся. Моему телу семьдесят четыре года. Моему атро около шестисот – его возраст вычислить трудно. Появление атро – это процесс, включающий многие стечения чувств и судеб.
– Семьдесят четыре? – с сомнением протянул Марк.
Силет насупилась. В чертах её лица явно проступила злоба.
– Вот они вы, люди: главное – тело! Нет, моей личности шестьсот лет. По крайней мере, я помню шестьсот лет. «Я» – это то, что я помню. А значит, тебе не двадцать пять, и даже не семнадцать. Тебе двадцать два года. Потому что ты помнишь всего двадцать два года. А до – шёл процесс образования твоей личности.
– Прости, я не хотел тебя обидеть! – С чувством сказал Марк.
Силет отмахнулась.
– Твоей вины в том нет, природа такова. Сама ваша сущность и отличие от нас.
– А кто вы? - с возбужденым интересом спросил Марк.
– Ведьмы, бестии, жрицы, вещуньи, нимфы, алатеи... Кто как называет. Зависит от культуры и суеверий человека.
– А вы сами как себя называете?
– Никак. Мы никак не называем ни себя, ни других. Вещам вовсе и не нужно название. Вещь сама по себе вещь. Название нужно там, где вещи соотносят словам. А мы, ведьмы или бестии, не используем слова в общении. Зачем? Это долго и двусмысленно. Мы показываем друг другу.
Марк, сам того не заметив, прикоснулся к губам. В памяти свежо было воспоминание о поцелуе вызвавшей поток мыслительных галлюцинаций.
– И так тоже, - хихикнула Силет, когда заметила невольный жест собеседника. Тот резко убрал руку от лица и напрягся.
– Но как ты перенесла меня в свой мир?
– С помощью жёлтого шара. Через него я за тобой следила. С его помощью и перенесла в этот мир.
– А горничная? Арахна? Почему я чувствовал тебя при их прикосновении?
– Потому что это и была я. Через белый шар я проникала в их разум и руководила. И, прости, не удержалась. Мне нужен был ты. Очень. Я голодала. Я и сейчас голодна, потому, что ты мне не доверяешь. Дай мне время! Дай мне шанс! Умоляю! Я смогу сделать твои сны незабываемыми! Я знаю очень много интересных вещей. Я могу показать множество миров. Я могу управлять судьбами. И я готова разделить это с тобой. Только доверься мне! Начнем с простой дружбы. Просто будем общаться.
Марка обескуражило всё услышанное. В отчаянной попытке уложить новую реальность в восприятие, он задал ничего не значащий вопрос:
– А почему ты со мной говоришь, если можешь всё показать? Тебе же так проще.
– Мне? Да. Но не тебе. Ради тебя я готова говорить. И, надеюсь, ты ради меня будешь иногда смотреть.
Марк кивнул и запрокинул голову. Глаза невольно закрылись. Ему дико захотелось проснуться. Но, вот парадокс, чтобы проснуться, надо было захотеть уснуть.
Силет, похоже, поняла умственное напряжение собеседника и предпочла дать передышку. И Марку это было действительно необходимо. Его мозг взрывался от нежелания снова перестраивать восприятие мироустройства. Он цеплялся за старые планы, представления и рассказы. И точно не хотел признавать, что его всё это время заманивала в капкан семидесятилетняя девушка (или шестисотлетняя?).
3
Марк проснулся в восемь часов утра. По его обыкновению это считалось поздним пробуждением. Даже в выходной день. Но намеченные планы сокрушали волю и заставляли вернуться в горизонтальное положение. А кому захочется ехать в психушку? Пусть даже ради того, чтобы навестить там одного не очень знакомого человека.
Но пересилить себя всё же удалось. Марк наспех принял ванну, доел остатки вчерашних пельменей и собрался уходить. За его спиной продолжал работать телевизор, перекошенный бочок унитаза продолжал бесконечный набор воды, в раковине осталась грязная посуда. Но Марка всё это не волновало. В каком-то смысле, он нарочно насвинячил. В этом было что-то таинственное, волшебное, манящее: нагадить в душу человеку, которого никогда больше не увидишь.
Ключи бряцнули, стукнувшись о дно почтового ящика. Была идея кинуть их не под тот номер, но её Марк не воплотил.
Дорога в направлении посёлка «Тоннельный» выглядела едва ли не заброшенной. Снегоуборщики работали только до хутора «Грушевый» и ещё на десяток километров за ним. Оставалось каких-то тридцать километров пути по колее, проторенной не то фурой, не то трактором. Белоснежные пейзажи завораживали. Извилистые холмы уходили к горизонту и выравнивались, открывая вид на укрытый дымкой Кавказский хребет.В алых лучах восходящего солнца сиял Эльбрус, даже в такой дали заявлявший о своём могучем величии. Сенгилеевское водохранилище сковало льдом лишь по берегам, потому ему ничто не мешало отражать небесную синеву.