Марк слышал все разговоры издали. Он стоял на пороге сруба и разглядывал красноречивую картину боя. Вернее побоища. К десятку с хвостиком солдат, убитых первым залпом Блэка, прибавился ещё десяток. С хвостиком. Марк предположил, что по дамам наверняка лежит ещё десяток. Быть может тоже с хвостиком.
За исключением первых, застигнутых врасплох, солдаты погибали не стоя истуканами посреди улицы, а укрываясь за надёжными преградами. Три бойца лежали за бревенчатой стеной соседнего дома. Один за побеленным электрическим столбом. Квартет в ливневом канале по ту сторону дороги. Ещё парочку Марк увидел на полосе отчуждения. Они пробирались через посев пшеницы, пытались зайти в тыл единственному вражескому стрелку. Но погибли сразу, как только закончили маневр. Так и остались лежать на границе золотого моря.
Картина боя наглядно рассказывала и о том, как часто Блэк менял диспозицию. Кровля сруба, внутри которого развернулась кровавая драма с участием Марка, теперь больше походила на дуршлаг. Каменные стенки колодца, стоявшего в этом же дворе, с одной стороны завалились внутрь. Те, что остались, были испещрены десятками пуль. В какой-то момент роль укрытия выполнила бурёнка, с чьей лепёшкой имело честь познакомиться лицо Марка. Корова лежала на боку и совсем не переживала о рое мух, оседлавших её морду. Между рёбер обильно красовались пулевые отверстия, некоторые по-прежнему кровоточили. Крыльцо соседнего сруба всё вздыбилось, превратившись в бесформенного ежа со щепками вместо игл. Печная труба, над тем же срубом, сохранила лишь общее очертание.
Было понятно, что Блэк невероятно быстро менял укрытия. При этом он с каждой огневой точки по максимуму отрабатывал вражеские позиции. Добавь к тому быстрый обход всех домов, и получишь чуть ли ни «клокстопера» с бесконечным запасом дара «Улья». Впрочем, дело могло обойтись совсем без сверхъестественных способностей. Их вполне мог заменить боевой опыт, помноженный на регулярные стычки с превосходящими силами противника. А ещё – полным отсутствием необходимости перезаряжать оружие.
– Подвинься-ка, – попросил Блэк, пронося мимо Марка измученную женщину. Он нёс её на другую сторону дороги. Марк только и успел заметить, как они скрылись за дверьми деревянного дома. Потом силы стали покидать его, в глазах потемнело, уши заполонил звон. Марк сел на траву, прислонился спиной к брёвнам сруба, почувствовал, как дёрнулся пустой желудок и отключился.
Глава 6
Пораскидав одеяния
Тыкаясь носом в глаза
Вот подошли к процессу слияния
И на тебе – вдруг голоса
Группа Потомучто – Нам живых пугать нельзя
1
Сон Марка оборвала Лина совсем не нужным телефонным звонком. За что психика новоиспеченного Спящего похлопала в ладоши. Случившееся в том мире, куда теперь его заносит во сне, Марк хотел бы забыть. Но не получалось. Словно это был не сон. Словно всё произошло здесь и сейчас, в третьей комнате (к слову в квартире было всего две – спальная и гостиная). Как будто за стенкой до сих пор лежит три трупа и заливают деревянные полы своей кровью.
Болтовня с супругой ни о чём, готовка ужина, мелкие хлопоты – немного развеяли голову. Однако не выветрили всё без остатка.
Всё и без остатка не выветрил и ужин при свечах, и две бутылки красного вина, и рюмка коньяка «на посошок». Даже исполненный страсти и нежности супружеский долг не справился с дурными грёзами. Зато в купе всё это помогло крепко заснуть.
2
Марк очнулся в деревянной избушке. Окна, выходящие на улицу со всех четырёх стен, немногословно объяснили её размер. Прямо посередине стояла глиняная печь, широкое отверстие которой прикрывала металлическая решётка. За решёткой сочно скворчало мясо. Запах жареной курицы заполнил помещение, а потолок заволокло сизой дымкой.
Женщина, одетая как горничная девятнадцатого столетия, хлопотала над чем-то в углу. Судя по звону железной посуды, там располагался кухонный стол.
Марк приподнялся и услышал, как скрипнула сетка кровати под ним. «Горничная» тут же отреагировала на звук.
– Уже проснулся?
Марк на секунду замешкался с ответом. Обаятельная улыбка на миловидном личике немного сбила его с толку. Внешность «горничной» буквально кричала о кокетливой натуре. Сильный слой пудры на щеках скрывал её истинный возраст. Который, впрочем, легко могли выдать морщинки в уголках озорных глаз.