Но эти планы не осуществились. На обратном пути из Африки нанятый Твэном журналист случайно ранил себя вилкой и умер от заражения крови. Его записки остались неиспользованными. Из рассказов про Ноя никак не набиралась целая книга.
Марк Твэн в 1865 г.
Оливия Клеменс. (1878 г.)
Между тем работа в газете начала тяготить. Откликаться изо дня в день на мелкие местные темы было тягостно, и участие Твэна в газете не принесло ожидаемых результатов. Тираж ее не рос. Пожалуй, Твэна обманули, продав ему пай в газете за двадцать пять тысяч долларов.
В середине 1870 года умер Джервис Лэнгдон. Для больной и мрачной Ливи это был сильнейший удар. Вскоре после этого приятельница Оливии, которую Клеменсы пригласили к себе, заболела тифом и умерла у них в доме. В ноябре Оливия родила хилого, недоношенного ребенка. Жизнь матери и сына была в опасности. Твэн выбивался из сил, ухаживая за больными. Ребенок прожил недолго.
С журналом «Галакси» пришлось расстаться — на душе было слишком скверно, чтобы писать о веселом.
Издавать пока было нечего. В конце концов, Твэн выпустил маленькую и заведомо слабую книжку, состоявшую из двух пародий. Книгу решили оживить включением целой серии карикатур на вожаков грабительской банды, обиравшей железную дорогу Ири, — Джея Гуда, Джеймса Фиска и других известных всей стране «героев» послевоенного ажиотажа.
После окончания гражданской войны буржуазия Севера вступила на путь небывалого расцвета. Никогда до того так быстро не росла промышленность, никогда и нигде не создавались в короткий срок такие огромные материальные ценности.
В течение шестидесятых годов стоимость продукции обрабатывающей промышленности в США возросла вдвое, число занятых рабочих — более чем в полтора раза. Первая железная дорога от Атлантического до Тихого океана была закончена в 1869 году, а за пять лет — с 1868 по 1873 год — железнодорожное строительство поглотило более миллиарда долларов. Десятки миллионов акров земли переходили в руки частных людей, страна богатела, работы было вдоволь. Победа буржуазного уклада, его торжество демонстрировалось повсюду.
Именно в эти годы невиданная волна мошенничества, продажности залила всю страну. Еще во время гражданской войны «ловкие люди» продавали своему же правительству забракованное военное снаряжение (в деле продажи государству карабинов, купленных у него же в пять раз дешевле,! отличился Джон Пирпонт Морган), поставляли испорченные продукты, гнилую обувь, негодные суда, за взятки освобождались от уплаты пошлин. Теперь, когда призывы к патриотизму отошли в область прошлого, стесняться уж и подавно не приходилось. Миллионные правительственные ассигнования при помощи подкупа государственных чиновников перекочевывали в карманы дельцов. Крупные капиталисты грабили тех, кто послабей, и бешено конкурировали между собой.
История железной дороги Ири, построенной при помощи государственных субсидий, но превратившейся в источник колоссальных доходов для группки обнаглевших мародеров-капиталистов, является одной из наиболее ярких иллюстраций послевоенных нравов. В связи с этой железной дорогой разыгрался следующий эпизод. Чтобы захватить Ири, Джеймс Фиск нанял шайку бандитов, посадил их в поезд и направил на спорную территорию. Его противники сделали то же самое. Поезда столкнулись. Оставшиеся невредимыми после крушения наемники еще долго продолжали сражаться. Тот же Джеймс Фиск после банкротства дороги сказал крылатую фразу: «Ничего не потеряно, кроме чести».
Окончание строительства в США первой трансконтинентальной железной дороги.
Наряду с именами Гуда и Фиска уже приобрели известность миллионеры Вандербильт, Дрю и другие, тоже нажившиеся на темных махинациях. А на горизонте поднималось имя Моргана, «объединителя» железных дорог и промышленных предприятий. Рокфеллер прибирал к рукам нефтяную промышленность. Игра начинала приобретать все более крупный характер.
Новые миллионеры швыряли деньгами, поражали роскошью своих особняков и карет. Они учились умению жить, умению требовать самого лучшего хрусталя, самых красивых ковров, привозных вин, шикарных женщин.
Обитатели рабочих кварталов стремительно растущих и богатеющих городов Америки знали жизнь грязную, безрадостную, нездоровую, жизнь без позолоты. Мужчины, женщины и дети работали по одиннадцать, двенадцать и даже по четырнадцать часов в сутки.
В эти дни американский поэт Уолт Уитмэн, певец подлинной демократии, с тоской глядел вокруг себя. Он видел повсюду лицемерие, продажность, низость так называемых деловых людей. Как будто нас одарили огромным и хорошо устроенным телом, но затем оставили без души, — говорил Уитмэн.
Он признавал и приветствовал материальные успехи Америки с ее огромными фабриками и бесчисленными фермами, железными дорогами, потоками добываемых из недр земли угля, нефти, руды, серебра. Но общество в Америке «грубое, полное предрассудков, гнилое», и «никогда, пожалуй, не было такой душевной пустоты, как теперь, здесь в Соединенных Штатах. Подлинная вера как будто оставила нас… Мы живем в атмосфере лицемерия». В моральном и художественном отношении Америка не создала ничего, — приходил к горькому выводу Уитмэн.
Но, несмотря на такую суровую оценку действительности, даже Уитмэн разделял иллюзии тех, кто не потерял еще веры в демократию, «требующую мужчин и женщин, имеющих работу, материально обеспеченных, владельцев домов и земли и с наличными в банке — и с тягой к литературе тоже…» Демократия «торопится создать» таких людей, говорил Уитмэн, и он призывал наполнить богатую материальную оболочку своей страны значительным духовным содержанием, создать подлинную американскую литературу.
Клеменсы решили уехать из Буффало: работа в газете не оправдала ожиданий, с этим городом были связаны тяжелые воспоминания, в конце концов, Буффало — только провинция. Издатель Блис уговаривал Твэна переехать в Гартфорд, один из культурных центров Восточных штатов.
Двигаясь от Тихоокеанского побережья на восток, через Миссури и Буффало, Твэн все ближе сталкивался с действительностью послевоенной Америки. Еще в столице — Вашингтоне — он глотнул отравленного воздуха коррупции; честным там считался тот, кто продался однажды и верен своему хозяину. На востоке Америки было больше грязных, черных фабрик, окруженных убогими жилищами рабочих, там отсутствовали бескрайние просторы, свободная земля.
Твэн принял предложение Блиса написать книгу в шестьсот страниц — стандарт для подписного издания — на тему об искателях серебра и золота на вольном Дальнем западе. Твэну было что рассказать из своего прошлого жителям Атлантического побережья.
На лето семья переехала на ферму к сестре Оливии, и Твэн принялся за книгу — теперь это стало его основным занятием. Он хотел рассказать правду о своей Жизни на Дальнем западе. Конечно, чтобы сделать книгу интересной, нужно пронизать материал юмором. О многих забавных эпизодах из невадского прошлого напомнил приехавший в гости Джо Гудман. Прислал свои воспоминания и Орион. Твэн прослаивал автобиографические страницы рассказами о любопытных случаях, забавными эпизодами.
Свою новую книгу «Закаленные»[3] Твэн начал с повествования о путешествии в Неваду вместе с братом — о дилижансах, о пустыне, о быте мормонов, которых Твэн посетил по пути. Братья прибывают в Карсон-Сити — город жадных, предприимчивых охотников за драгоценными металлами. Далее следует рассказ о счастливой жизни у озера, окруженного девственными лесами, о «серебряной лихорадке», охватившей Твэна. Поездка с Тиллу, переименованным в Баллу, печальное возвращение без всяких результатов. Твэн смеется над своими неудачами в погоне за серебром и золотом. Попутно он повествует о том, как путешественники заблудились и заночевали в пургу в поле, у самой гостиницы, как за ними гнались волки, передает легенду о кладе, который привлекает к себе золотоискателей. Наконец, Твэн — сотрудник «Энтерпрайз». Сан-Франциско, живописные Сандвичевы острова. Первая лекция. Комическое описание «ограбления» Твэна после лекции в Вирджиния-Сити завершает книгу.