Все, что есть обаятельного в «Простаках», «Закаленных» и ранних рассказах Твэна, а типы простаков у него проходят через все творчество, до конца своей деятельности Твэн не расставался с этими образами, — все это связано с «западным» мироощущением. Недаром в европеизированных штатах Востока Твэна воспринимали как явление экзотическое. И Твэн часто сознательно эпатировал этот ханжески добродетельный Восток. Мерзостей и на Западе было достаточно, но там по крайней ме|ре вещи называли своими именами.
Нельзя переоценить связь мировоззрения Твэна с особенностями развития Америки. Относительная свобода пространств в Америке, где, по выражению Ленина, осуществлялась замечательно широкая колонизация, поставленная на демократически-капиталистические рельсы, долгое время служила источником иллюзорных надежд на счастье людей в условиях капитализма. Впоследствии эти иллюзии начали эксплоатировать сознательно, создавая лживую «американскую романтику», литературу «красной крови».
Однажды старая веселая негритянка с трагической простотой рассказала Твэну историю своей жизни. Вся ее семья — муж и семеро детей — была распродана разным хозяевам. Из всей семьи она нашла только одного сына. Твэн записал рассказ негритянки, и он был напечатан в журнале «Атлантик». Рассказ был заслуженно оценен очень высоко.
Факсимиле первой страницы пьесы М. Твэна о Томе Сойере.
Узнав о том, что книга «Позолоченный век» инсценирована одним актером, Твэн решил сам принять участие в составлении пьесы по мотивам книги. Героем стал Селлерс. Получилась пьеса о милом, неисправимом мечтателе. Сатирические стороны «Позолоченного века» в инсценировке выпали.
Твэн не впервые пробовал свои силы в драматургии. Еще раньше он задумал написать пьесу о детстве на Миссисипи, о деревенских непоседливых мальчуганах, о девственной природе, о простых, бесхитростных людях Миссури. В последнее время Твэна все сильнее тянуло к воспоминаниям детства. В мыслях, в своем творчестве, он как бы снова проходил свой жизненный путь, но в обратном направлении — от путешествия на «Квэйкер-Сити» к Неваде, от Невады к Миссисипи. Издатель, друзья, критики не раз говорили, что успех книг Твэна зиждется на использовании богатейшего малоизвестного материала о жизни Запада, накопленного им за годы молодости. Тем больше было оснований возвращаться мыслью к прошлому.
В летние месяцы 1874 года Твэн окончательно решил написать книгу о приключениях миссурийского сорванца Тома Сойера. Тема о шалуне и его сердитой тетке была не новой. Еще до гражданской войны Шилабер на страницах газет рассказывал о баловнике Айке. Твэна, однако, привлекала не столько возможность увлекательно описать приключения детей, сколько перспектива отдаться воспоминаниям о солнечных днях на Миссисипи, о жизни в мирном маленьком городишке, о всем, что было так далеко от Америки «позолоченного века», от современной индустриальной Америки с ее миллионерами и безработными, грюндерством и тайной шахтерской организацией для борьбы с голодом — «Молли Мэгуайрс».
Гнет необходимости, вечная неуверенность вместо безграничной свободы, заботы, равнодушие, духовная расщепленность создавали людей несчастных, лишенных подлинной самостоятельности. Твэн же хотел видеть жизнь такой, какой он любил ее, — свободной и радостной.
Мягкий по природе, увлекательно веселый, не умеющий долго сердиться, долго помнить горе, Твэн мог бы излучать океаны солнечного юмора. Но окружающий мир не давал примеров благородного героизма, о котором мечтал Уитмэн, и счастливой удовлетворенности, к которой тянуло Твэна.
Твэн обратился к годам до гражданской войны, к самому, пожалуй, счастливому времени своей жизни — детству и юности. Это была своеобразная романтизация прошлого, — только в прошлом писатель находил вдохновляющие положительные образы, современность их уже не давала. И.не случайно героями своей повести Твэн сделал детей. В этом проявилось чувство реалиста, понимающего, что и в прошлом немного было достойно поэтизации. Только дети, непосредственные, прямые, которых не коснулась еще жестокая проза жизни, тяжелые заботы и нужда, могли стать героями книги, утверждающей радость жизни, в которой автор заразительно и добродушно смеется. Правда, детский мир до какой-то степени ограничивал писателя, лишал его возможности показать человека во всей его духовной глубине. Этот вопрос и встал перед Твэном в его следующей повести.
Желание жить прошлым, просто мечтать о былом даже пересилило стремление работать. Стало трудно придумывать романтические эпизоды из жизни Тома и его приятелей. Твэн временно оставил работу над новой книгой. Он бродил по лесам со своим приятелем Твичелем и рассказывал о Миссисипи, о том, каким уважением пользовались лоцманы на реке, как он — Твэн — водил пароходы из Каира в Новый Орлеан. От Хоуэлса пришло приглашение написать что-либо для очередного номера «Атлантика». Твэн решил отказаться — ему теперь вовсе не до литературы, ему не пишется. Однажды во время прогулки Твичель заметил — почему бы Твэну не написать для журнала о том, что теперь больше всего его занимает, — о Миссисипи, о работе лоцманов. Твэн загорелся мгновенно, его бросило в дрожь от нетерпения. Тотчас же он написал Хоуэлсу, что принимает предложение журнала.
Твэн решил ничего не выдумывать. Он напишет не роман, а очерки. Для них, по совету Хоуэлса, он соберет даже мельчайшие обрывки анекдотов и воспоминаний о работе на Миссисипи. Он правдиво опишет былое для интересующихся прошлым страны читателей «Атлантика». В журналисте проснулся поэт, поэт «границы», тоскующий об ушедшей радостной жизни.
Твэн написал о родном Ганнибале, сонном и безлюдном в жаркий летний день, но мгновенно меняющемся с появлением парохода; о том, что нет на свете ничего привлекательнее пароходов, об ученичестве лоцмана Клеменса на судах великой Миссисипи. Рассказал о встрече с Биксби, о постепенном овладении трудным и прекрасным искусством вождения пароходов днем и ночью, в любую погоду, в кромешной тьме и при обманчивом лунном свете. Твэн поведал и о своей стычке с Брауном и пароходной катастрофе, во время которой погиб Генри.
Желание рассказывать о «старых временах на Миссисипи» было непреодолимо. Это «вполне естественно, ибо я такой человек, который бросил бы писательство в одну минуту ради работы лоцманом, если бы мадам согласилась на это», писал Твэн Хоуэлсу.
Твэн много поработал над тем, чтобы передать «атмосферу жизни на Миссисипи», но этот труд был ему по душе, Он писал с упоением, радовался, что нет нужды начинять очерки обязательными остротами, что он не должен для забавы читателей «раскрашивать себя точно клоун и становиться на голову каждые пятнадцать минут».
Серия очерков «Старые времена на Миссисипи» была принята журналом «Атлантик». Твэн снова принялся за «Тома Сойера». Он продолжал рассказ о старых временах. Когда повесть была закончена, Твэну трудно было сказать, для кого она предназначается — для детей или для взрослых. Он начал писать детскую книгу — о забавных и занимательных похождениях Тома и его друзей, о детских шалостях и захватывающих дух приключениях в таинственной пещере, о разбойниках и кладах. Но получилась книга, которую — решил было Твэн — станут читать только взрослые. Твэн чувствовал себя неспокойно— уж очень «Том Сойер» был непохож на все написанное им до сих пор.
«Тома Сойера» Твэн послал Хоуэлсу. Тот должен был определить, что, собственно говоря, вышло из-под пера Твэна — картинки жизни на Миссисипи в более ранний период, нежели описанный в недавно опубликованных очёрках, поэма о юности человека и, юной природе, сатира на быт американских деревушек с их воскресными школами и мещанской моралью или романтическая повесть для детей, заканчивающаяся, конечно, приобретением богатства?
Хоуэлс заявил, что книга предназначена специально для детей. Некоторые особенно резкие сатирические места в повести были смягчены. Так, Твэн уничтожил, по его выражению, все намеки на сатиру в речи, произнесенной в воскресной школе.