Марк Твен детально описывал все перипетии провокационной операции, когда американцы заманили в ловушку Агинальдо, и приходил к выводу, что американский генерал затмил всех провокаторов, известных в истории человечества. Он подкупил курьера Агинальдо, подделал письмо, адресованное филиппинскому вождю, сообщая, что к нему идет на подмогу свежий отряд в четыреста человек, обманным путем проник в убежище Агинальдо, переодев своих солдат в мундиры филиппинских воинов. Не выдержав со своим отрядом девяностомильного перехода по джунглям и горам островов и погибая от голода, Фанстон попросил у Агинальдо продовольствия. Филиппинский вождь откликнулся и выслал навстречу коварным врагам своих гонцов с рисом. В момент, когда Агинальдо встретил новоприбывших с улыбкой и дружески протянутой рукой, Фанстон открыл огонь по охране Агинальдо.
Некоторые обычаи войны не кажутся мирному человеку приятными, комментирует Твен, но люди приучены к ним веками и находят им оправдание. Но одна деталь в истории пленения Агинальдо потрясает Твена. Когда человек так ослабел от голода, что не может двигаться, он вправе умолять своего врага о спасении жизни, но если он принял пищу из его рук, то пища становится для него священной, пишет Твен, и по закону всех времен и народов спасенный от голода не имеет тогда права поднять руку на своего спасителя. Таков неписаный человеческий закон.
«Нужно было появиться бригадному генералу волонтерских войск американской армии, чтобы опозорить традицию, которую уважали даже потерявшие стыд и совесть испанские монахи. За это мы повысили его в чине», — подводит саркастический итог Марк Твен[508].
Антиимпериалистические памфлеты Марка Твена еще раз убеждают в том, что нападки писателя на «подлый человеческий род», определение человека как «скопище грязи и пороков», которое имеется в «Таинственном незнакомце» и в трактате «Что такое человек?», относятся не к человеческому, роду, а к его выродкам типа Фанстона, Леонарда Вуда и тех, кто стоял за их спинами.
Твена очень заботит и беспокоит то, что подобный «героизм» растлевающе действует на общественные нравы. Писатель употребляет слова «фанстонизм», «фанстоновский бум» и пишет, что они порождают «множество подражателей, множество отвратительных фактов вошло в нашу историю». Колониализм несет гибель не только колонизуемой стране, но и влечет за собой нравственное вырождение в среде колонизаторов[509].
В памфлете «Дервиш и дерзкий незнакомец»[510] Твен саркастически подводит морально-политические итоги американских дел на Филиппинах. Он упорно продолжает подчеркивать общие черты в американском и английском империализме: ограбив свой собственный народ, англо-американские монополисты его руками душат колониальные народы. Грабеж и убийство — их цель и средство при захвате колоний, ханжество — испытанная завеса для прикрытия злодеяний.
В памфлете «Дервиш и дезркий незнакомец» есть такие сатирические строчки:
«Дерзкий незнакомец. Триста тысяч солдат и восемьсот миллионов долларов помогли Англии осуществить ее добрые намерения и приобщить к культуре неблагодарных буров. Англия сделала их чище, лучше, счастливее, чем они могли бы стать когда-либо собственными усилиями.
Дервиш. Значит, результат хороший.
Дерзкий незнакомец. Да, но из всего бурского народа осталось в живых считанных одиннадцать человек»[511].
Сквозь все завесы из лжи и обмана Твен рассмотрел истинное лицо колонизаторов: истребление целых народов — вот результат «цивилизации», которую несут англо-американские империалисты.
Когда в 1899 году вспыхнуло боксерское восстание в Китае, Марк Твен называл себя «боксером» и, намекая на «аппетиты» американских монополистов в Китае, говорил в речи «Ассоциация общественного образования» (1900): «Боксер-патриот. Он любит свою страну больше, чем страны других народов. Я желаю ему удачи»[512].
Твен резко осуждал вмешательство Америки в китайские дела в памфлете «Дервиш и дерзкий незнакомец», зло радовался, что, несмотря на «труды» американских миссионеров в Китае в течение последних восьмидесяти лет, четыреста миллионов китайцев «божьей милостью» убереглись от «цивилизации».
В таком же сатирическом духе Твен представляет «дары цивилизации» для Китая в одном из самых сильных своих антиимпериалистических памфлетов «Соединенные Линчующие Штаты»[513].
509
Марк Твен не знал закулисной стороны политических интриг на Филиппинах. Для Твена Агинальдо — благородный воин, «вождь, герой и надежда» филиппинских патриотов. Истинное же лицо Агинальдо иное: это представитель буржуазно-помещичьих филиппинских кругов, человек, ведший двойную политическую игру. Он убивал настоящих, революционно настроенных филиппинских патриотов и, будучи взят в плен, морально капитулировал и принял присягу верности США; филиппинский же народ продолжал борьбу с колонизаторами.
510
Впервые опубликован в сборнике: Mark Twain, Europe and Elsewhere, N. Y. & L. 1923. Этот и некоторые другие памфлеты Марка Твена не увидели света при жизни писателя, то есть тогда, когда они имели бы наибольшую силу воздействия на читателей, на чьих глазах совершались захваты и насилия. Остается невыясненным: пытался ли Марк Твен их напечатать. Можно только сказать, что те памфлеты, которые появились вовремя, по своей обличительной силе не уступают изданным посмертно.