Вишвамитра сказал:
Если твоя гордость сделала тебя моим слугой, то я продам тебя чандале за сто миллионов монет, и ты будешь его рабом.
Харишчандра сказал:
Если брахман Вишвамитра доволен такой ценой, то ты должен купить меня и я буду твоим рабом.
Птицы сказали :
Сказав так, чандала рассчитался с Вишвамитрой, связал царя, скорбящего от разлуки с родными, и подгоняя его ударами посоха, повел к себе.
Так царь Харишчандра стал жить у чандалы. Каждым утром, днем и вечеров он пел так: "Моя удрученная девушка и мой удрученный сын, исполненные горя, помнят обо мне. Они надеются, что царь, накопив богатство, большее, чем у этого брахмана, освободит их. Она, прекрасноглазая, не знает, в какое большее несчастье я попал. Увы, цепочка несчастий случилась со мной ― потеря царства, отказ от друзей, продажа жены и сына, и эта жизнь у чандалы!"
Пребывая в таком состоянии, он, лишенный имущества, несчастный, непрестанно вспоминал своего любимого сына и преданную ему супругу.
Через некоторое время царь Харишчандра, будучи слугой человека, собирающего одежду с трупов в местах кремации, получил от чандалы поручение самому собирать одежду с трупов: "Оставайся здесь день и ночь, и наблюдай за доставкой трупов. Шесть частей из дохода должно отдавать царю, три ― мне, две оставляешь себе".
Получив такие указания, отправился он в дом мертвых, на юг Варанаси, где находилась площадка для сжигания трупов, место, где раздавались ужасные крики, издаваемые стаями шакалов, там все было усыпано смердящими трупами, в зловонном дыму толпились пишачи, бхуты, веталы, дакини и якши, всюду кишели грифы и шакалы.
И все это было густо усыпано кучами костей, пронизано ужасными запахами, отовсюду раздавались душераздирающие крики родственников и друзей умерших: "Ах, сын! Ах, друг! Ах, брат! Ах, милый мой! Ах, тетя! Ах, дядя! Ах, мама! Ах, муж! Ах, дед! Куда же вы ушли? Вернитесь!" Везде там был слышен сильный шум кричащих таким образом людей, в этом месте, наполненной горящими плотью, мозгами и жиром.
Черные, наполовину сожженные трупы, скалились рядами зубов среди огня, как будто говоря: "Это последний путь тела".
Там потрескивал огонь среди костей разных поколений, раздавались причитания родственников, которые вызывали веселье у чандал и пуккашей.
Там раздается громкий и ужасающий звук ― как будто возвещающий о конце юги ― то пели бхуты, веталы, пишачи, ганы и ракшасы.
Переполненное большими кучами буйволиного и коровьего навоза, окруженное огромными кучами пепла, смешанного с костями, омраченное стаями ворон среди неразберихи из гирлянд, светильников и различный подношений мертвым, наполненное различными звуками, это место для сжигания напоминало Нараку.
Зловеще кричали шакалы, как будто их чрево сгорало в огне, и было тяжело находиться в этом месте для кремации из-за нависшего страха, и больно было из-за постоянного плача.
Царь, прибыв туда, начал, несчастный, скорбеть: "Ах, слуги, советники, брахманы мои! Куда подевались вы и мое царство, о создатель! Ах, Сайвья, ах, юный сын мой! Остался я, несчастный, один, когда покинули вы меня по вине Вишвамитры".
Там, в этом месте сожжения трупов, вспоминая снова и снова слова чандалы, грязный, неотесанный, с длинными волосами, смердящий, вооруженный дубинкой, немного напоминающий Смерть, бегая туда и сюда, царь восклицал: "Вот плата за этот труп! Я ее получил! Это мое, это для царя, это для чандалы". Так бегал царь по всем направлениям, и, казалось, что еще при жизни он переродился.
Одет он был в плащ, весь заштопанный, сшитый из кусков старых тряпок, его лицо, руки, живот и ноги были покрыты пеплом погребальных костров и пылью. Руки и пальцы были измазаны пеплом, жиром и костным мозгом. Питался он едой и водой, поднесенной мертвым, голову украшал погребальными гирляндами. Не спал он ни днем, ни ночью, и все время причитал: "Увы! Ах!".
Таким образом, прошло двенадцать месяцев, похожих на сто. В один из дней, царь, оторванный от родни, брошенный всеми, устал, и, будучи в сильно подавленном состоянии, крепко уснул. И, лежа на подстилке, он увидел чудесный сон ― волею судьбы, он, прилежно исполняющий обязанности на месте кремации, обрел другое тело, заплатил Вишвамитре, и был избавлен от всякой боли на двенадцать лет.
Затем, он увидел себя зачатым в утробе женщины из касты пуккаши. Далее, увидел он, как думал, находясь в таком состоянии: "Немедленно, как только я буду рожден, буду щедр и добродетелен".
Вслед за этим он родился. Как сын пуккаши, он всегда был готов участвовать в похоронах на месте сожжения трупов.