Вот он уже остановился, стоит. Ноги его как будто из латуни или из железа, на руках вздуваются узлы мускулов. Его ноги и руки — словно живые львята, словно руки и ноги изваяния. Он медленно трогает коня и движется вперед; и взгляд его пронзительнее, чем у ястреба, и видит он зорче. Видит он стражника, который окидывает взором окрестность. Разбойники и те, что вместе с ними выжидают у изгиба крепостной стены, плотно прижавшись к ней, видят Миколаша, но не видят того, кто стоит перед ними на крепостной башне.
Вот разбойник подносит к губам рог, вот уже слышен голос трубы; голос этот грохочет, и не приемлет возражений, и не терпит отлагательств. Миколаш призывно трубит, и теперь видно, как караульный спускается вниз и его безмятежное лицо четырежды мелькает в окошках, всякий раз ярусом ниже.
Вот уже падает мосток, и ключ гремит в замке.
Миколаш ни понуканием, ни хлыстиком не поторапливал коня, он медленно продвигался вперед. Проехал мимо привратника и его помощников; он не обронил ни слова, которое привело бы их в трепет. И тем не менее они — в ужасе! Обмирают, вперившись в это лицо, а оно не улыбчиво, но и не хмуро.
Словно пьяница, которому с самого начала вино не пришлось по вкусу, словно игрок, который бережет силы, принимая в расчет слишком длительную игру, словно бычок, который не желает идти и упирается, словно сарыч, который парит, не шевельнув железным крылом, словно уличный зевака, отталкивающий того, что мешает смотреть, словно учитель, наказывающий ученика, — ничуть не страшнее, совсем легонько коснулся разбойник стражника своим мечом. И несчастный рухнул, уткнувшись лицом в землю. Вскрик его всполошил голубей. Они взвились, трепеща крыльями, и кружат над сторожевой вышкой.
Лазурь тишины растерзана. Отовсюду летят крики. Солдаты выбегают изнутри башни, неожиданно подступает подмога.
Капитан оказался осмотрительнее разбойников! Капитан изучил ваши повадки, не забывает он и о том, что вы способны предпринять. Он знает вас и разбойников, вам подобных. Он спит, вы мало смущаете его дух, а вот его ребятки, заспанная, безусая стража, протирающая глаза, работает за него. Они уже почуяли неладное, копья у них торчком, словно уши у зайца, уж схватились они за мечи и прибавляют ходу.
Миколаш оглянулся на ворота: мост до сих пор спущен и сверкает, как река. Он пуст! А где же войско проходимцев? Бежит!
Тут раздался колокольный звон, и звенит он, и призывает. То не голос утра, то не праздничный перезвон.
Это благостный звук, это благодатный звук, это колокольчик забвения, это колокольчик небытия, это смерть! А кто же трезвонит? Мальчонка. Приметил угрюмых коней и презрительный взгляд разбойника, способного убить, даже если не разъярен и не угрожает. Покровительница сторожевых вышек и башен, покровительница укрепленных городов вдохнула в него отвагу. Почувствовал он, что пришел черед подростков стать взрослыми, И хочет он предотвратить убиение невинных младенцев, и раскачивает колокол. Повис на веревках звонницы, раскачивается сам, а вместе с ним раскачивается язык колокола. Это — забава. Какой прелестный наигрыш! Это — фата, наброшенная на лик фурии, которая косит и косит головы.
Вот брызнула кровь! Взъерошенный ус и оскал убийцы! Смотрите — меч, согретый теплотою тел. У Миколаша нет ни минуты, не успевает он поворотить коня. Он отступает, защищаясь, конь его пятится назад, дробя конечности павших. Разбойники отступают, однако отверстие ворот тмится новой битвой, темно от всадников, которых братья Миколаша, обнажив меч, загнали в эту теснину.
Конь разбойников вломился в эту людскую свалку. И Миколаш не мог уж двинуться ни вперед, ни назад. В последний раз услышал он перезвон колоколов, увидел спасающегося бегством наемника, которому он дал белого коня, самого любимого изо всех, а еще увидел, как батрак этот взбирается по травянистому склону, оставляя за спиной город, и еще увидел… или это ему померещилось?
Да, все это ему померещилось, потому что в воротах началась свалка, а мост поднимался.
Ах, свалка, голова на голове, и во всех головах — воспаленный мозг, и во всякий мозг вонзился коготь смертельного ужаса.
Ян, который отстал от брата на три конских корпуса, убил батрака; и как убил он его, как рухнул под ним конь, так освободилось местечко и еще кто-то из братьев вклинился со своим конем в толпу и пробился к Миколашу. Только тут зачинщик кровопролития смог отдышаться и перевести дух. И вскричал он, как кричат те, чью печень терзает клюв безумия, а меч его разит с новой силой. Легкий ветерок разносит клич безумца, а сам он, один-единственный, пробивается вперед. Он бледен, его заливает кровь и обморочный пот. Он страшен!