Ха-ха! Во, как загнула. По её словам выходило, что я уж и в любви ей признался, и умолял о чем-то.
— Взаимностью? — приподнял я одну бровь. — Боюсь, ты неверно меня поняла, Маша. — Я собираюсь сделать предложение Надежде Шуйской. А у тебя спрашиваю совета. Кажется, она не слишком ко мне расположена. Как думаешь, что может изменить её отношение?
Друбецкая побледнела, как одежды святош, затем в лицо ей ударила кровь, и она стала пунцовой.
— Ну, знаешь! — выдохнула она, резко убрав руки и отступив на шаг. — Вот теперь я тебя снова очень хорошо узнаю! Так и знала, что ты прикидывался, злобный мальчишка! Ненавижу тебя!
Прошипев последние слова, она ломанулась прочь, так что бедная матрона, приставленная к ней, охая и ахая, была вынуждена из последних сил поспешить следом.
— Всегда рад вашим визитам, Мария Фёдоровна! — крикнул я вдогонку. — Ваше общество — чисто наслаждение!
— Не могу сказать о тебе того же! — огрызнулась на ходу Друбецкая. — Быстрее, Марфа! Что ты, как черепаха! Еле плетёшься!
И она присовокупила сочное ругательство, совсем не подходящее девушке из высшего общества.
Да, особа, так легко готовая отказаться от своего избранника, — не лучшая партия. Надо очень хорошо всё взвесить, прежде чем на ней жениться. Интересно, легко ли у них тут разорвать помолвку? Не думаю. Наверняка возникнут сложности. Друбецкие воспримут это как личное оскорбление, и я обзаведусь врагами. Не забыть бы узнать, насколько силён и влиятелен их род. Эх, куча дел, куча!
Кстати, одно из них нужно сделать сейчас. Вернувшись в дом, я отправился в отцовский кабинет, где должна была находиться секретарша. Пора извиниться за поведение Зепа. Пусть не думает, что я намерен попустительствовать непристойностям в своём дворце. Лазать под юбки всем подряд здесь могу только я!
Глава 44
Лена работала за компьютером, но встала, как только я вошёл в кабинет. Её тонкие, изящно изогнутые брови сердито сошлись на переносице.
— Ваше Сиятельство! Ваш гость…
— Мне доложили о произошедшем досадном инциденте, — перебил я, не желая в этом разговоре отдавать инициативу. — Поверьте, моё возмущение не уступает вашему. Позвольте принести вам глубочайшие извинения за непристойное поведение господина Лугового. Он ещё не совсем отошёл от одержимости, от которой я его избавил. Приходится присматривать за ним.
— Не больно-то хорошо у вас получается! — дерзко буркнула девушка.
Ишь, какая! Позволила себе лишнего — видать, здорово её Зеп вывел из себя. И всё же, такое оставлять безнаказанным нельзя.
— Согласен, — сказал я, подходя. — Это моя вина. Беседа с господином Луговым проведена, он обещал исправиться и вести себя прилично.
— При вашем отце ничего подобного не произошло бы, — проговорила Лена.
Ого! А вот это уже совсем ни в какие ворота! И, похоже, секретарша была влюблена в папашу. Интересно, спал он с ней? Вряд ли. Всё-таки, в собственном доме, где живут две супруги, такое не делают. Если не совсем тупые, конечно. А отец едва ли бы глуп.
Я ловко поймал девушку за голое запястье и сжал, глядя ей в глаза.
— Обещаю, это не повторится. Вы можете ходить по дворцу совершенно спокойно.
Секретарша обмякла, щёчки у неё порозовели, а полная грудь начала прерывисто подниматься и опускаться. Да-да, сучка! Нельзя так со мной разговаривать. Сравнивать с отцом — даже не настоящим — тем более.
Выпустив её, я отступил.
— Не буду мешать вам работать. Продолжайте.
Выходя, я чувствовал, как девушка провожает меня пристальным и слегка растерянным взглядом. Будет ей наука. Помучается несколько дней, а там я её, может, и трахну. Смотря, как вести себя будет. А может, развлекусь подольше. Во всяком случае, теперь она ни о ком, кроме меня, думать не сможет. Секретаршу я за собой надёжно застолбил.
Из кабинета я отправился к Зепу. Нужно было напомнить засранцу, что он у меня на карандаше, как тут говорят. Заодно продолжить прерванную лекцию о хороших манерах. Хоть он и не аристократ, соответствовать образу человека, привыкшего иметь дело с дворянами, нужно.
Открыв дверь, я замер на пороге, ибо моим глазам открылось удивительное зрелище: прямо посреди комнаты, на цветастом ковре, кувыркались совершенно голые толстяк и — я не сразу понял, кто, но, присмотревшись, понял — горничная! Та самая, которая уже имела не так давно высокую честь вертеться на моём члене. Заметив меня, она взвизгнула, вывернулась из-под яростно трахавшего её Зепа и, схватив валявшуюся подле одежду, метнулась в соседнюю комнату.