— Вон там! — крикнула вдруг Марго, указывая направо.
Мы подбежали к чёрному «Форду» с задранным задом.
— Дмитрий Антонович? — на всякий случай уточнила девушка, заглядывая в окошко.
Рыжий бородач глянул на неё сквозь зеркальные очки-авиаторы.
— Он самый!
— Где мы сможем поговорить после заезда?
— Кафе и ресторанов тут нет. Так что давайте встретимся возле второго ангара. У меня там припаркован трейлер. Зелёный грузовик, фургон белый. Я на нём перевожу этого красавца, — он любовно похлопал по рулю хот рода. — Собрал его за два месяца, вместе с двумя приятелями. Неплохо, да?
— Отлично, — согласилась Марго.
— Сейчас освободите трассу, дорогуша! — Смекалов снял очки, продемонстрировав светло-карие глаза, и надел шлем. — Осталось две минуты.
К машине подбежал человек в комбинезоне и проворно устроился на сиденье рядом с водителем. В руках у него была папка. Штурман.
— Пошли, — я слегка дёрнул Марго за рукав.
— Надо спросить, сколько продлится гонка, — отозвалась та, не двигаясь с места.
— Спросим в толпе. Сейчас объявят старт, — я показал девушке на табло.
— Ладно, — нехотя согласилась она.
Сойдя с трассы, мы влились в толпу зрителей. Фурии окружали нас, образуя плотное кольцо.
— Сколько будет длится гонка? — спросил я у стоявшего рядом толстяка.
— Минут сорок, — ответил тот. — Две дорожки, кольца по два километра.
— Какие сложности? — деловито поинтересовалась Марго.
Толстяк окинул её взглядом с откровенным интересом, затем с деланным равнодушием пожал покатыми плечами.
— Стенограмму объявили за десять минут до старта, — ответил он. — У пилотов всего минута на ознакомление с трассой.
— Что такое стенограмма? — спросил я.
— Впервые на ралли, да? — толстяк откусил громадный кусок бургера и облизнулся. — Стенограмма — это когда штурманам рассказывают, какую пилотам предстоит пройти трассу. Иногда её вообще не бывает, иногда её выдают заранее, чтобы можно было тщательно подготовиться. Ну, а штурман уже подсказывает водителю, куда ехать. Повороты там и всё такое. Чтобы не слететь с дорожки.
— А его слышно вообще при таком шуме?
Рёв моторов действительно заглушал половину слов.
— У них с пилотом внутренняя связь, — толстяк постучал себя по уху. — В шлемах встроены микрофоны и динамики.
— Ваше Сиятельство, давайте поднимемся на трибуну, — предложила Ирина. — Оттуда будет лучше видно.
Я кивнул, и фурии принялись прокладывать дорогу, рассекая толпу, словно ледокол. Через десять минут мы уже сидели на скамейке в окружении телохранительниц и болельщиков. Едва мы устроились, начался заезд. Хот роды рванули с места, выстраиваясь на трассе.
— Забавные тачки, — заметил я. — Как будто недоделанные.
— Наоборот, — ответила Марго. — Это прокачанные машины. Просто в них нет ничего лишнего. Вон те выглядят более современно, потому что их выпустили позднее, но они всё равно старые, — девушка указала на приближающиеся машины. — Как думаете, кто выиграет?
— Понятия не имею.
— Хотите сделать ставку? Дружеское пари.
— Нет.
— Жаль. А ты, подруга? — предложила Марго Ирине.
Та покосилась на неё с недовольным видом.
— Я на работе. Как и ты, кстати.
Марго пожала плечами.
— Одно другому не мешает. Впрочем, как хочешь.
Больше мы особо не разговаривали. Ждали конца заезда. Когда, наконец, хот роды финишировали, поднялись и стали спускаться с трибуны. Через четверть часа мы уже подходили ко второму ангару.
Зелёный грузовик с белым фургоном был припаркован в полусотне метров от него.
— Надеюсь, он скоро придёт, — проговорила Марго. — Интересно, которая из этих тачек принадлежит Борисову, — она обвела взглядом выстроенные в ряд трейлеры.
Смекалов появился через пять минут. Он шёл, держа шлем подмышкой.
— Где ваш приятель? — резко спросила Марго, едва он приблизился.
— Колян? Понятия не имею. Должен подойти. А что?
— Нам хотелось бы поговорить с вами обоими.
— Ну, задайте свои вопросы сначала мне, а потом Коляну, — предложил гонщик.
— Хорошо. Для начала скажите, кто мог угнать «Понтиак» Жмыхова?
— Откуда мне знать⁈ — удивился Смекалов. — Мы с ним не такие уж прямо друзья. Так, приятели.
— Вы знаете, что машина стояла у него в гараже?
— Да, Кирюха рассказывал.
— А он не говорил, кто знал об этом?