Похоже, она была куда старше, чем я подумал.
— Зинберг больше ни о чём не рассказывал? — спросила Марго.
— Нет. Они и пробыли у меня всего минут пятнадцать, даже чаю не попили.
— Профессор не спрашивал, не приходили ли вам от мужа какие-нибудь сообщения или письма. Всё, что угодно. Я имею в виду, пока «Молот» не пропал.
— Не спрашивал. И ничего не приходило. Да и как вы себе это представляете? Думаете, человек мог в те времена просто связаться с женой, находясь на ледоколе⁈
— Последний вопрос, — сказал я. — Профессор не упоминал бумаги или чертежи?
Женщина покачала головой.
— Нет.
— Вы уверены?
— Абсолютно. Я уже спрашивала, но не хотите ли чаю? Или кофе? У меня есть растворимый, но очень неплохой. Мне дочка прислала.
— Хорошо, давайте, — согласился я.
— Как вы пьёте? Чёрный, с молоком?
— Чёрный и без сахара.
— Серьёзно? А я вот без сахара не могу: горький. Ладно, посидите тут минутку.
Женщина вышла на кухню. Было слышно, как она наполняет чайник водой и достаёт чашку из шкафа. Я встал и прошёлся по комнате. Взгляд упал на сервант с безделушками, затем — на стену, где висело полдюжины выцветших фотографий. Две показались мне более современными, и я приблизился, чтобы рассмотреть их.
На первой были сняты мужчина и женщина, молодые и торжественные — это были жених и невеста в день свадьбы. Очевидно — дочь Беляковых и её супруг. На второй фотографии была запечатлена целая компания на пикнике — человек восемь возле беседки и мангала. Я отыскал глазами зятя Беляковой. Он был гораздо старше, чем на первом снимке, но узнать его было нетрудно. Приблизив лицо к рамке, я вгляделся в странную одежду на мужчине, и мои брови приподнялись.
За спиной послышались шаркающие шаги.
— К кофе могу предложить только печенье, — проговорила, заходя в комнату, Белякова.
Она поставила чашку на стол и села, положив локти перед собой.
— Фотографии рассматриваете? Там ничего интересного.
— Это муж вашей дочери? — спросил я.
— Да, Борька.
— Они и сейчас состоят в браке?
— Конечно. Я же сказала, что дочка к нему уехала. Пейте кофе, пока не остыл.
Я сел за стол и взял чашку за ручку. Она была горячей, и я слегка подул. Вот чёрт! С каких пор мне вообще что-то кажется слишком горячим⁈ В Преисподней меня бы просто засмеяли.
— Кем работает ваш зять? — спросил я.
— В строительной фирме какой-то.
— Он на фотографии в форме.
Белякова махнула рукой:
— А-а… это старая, ещё со службы.
— Кем он служил?
— Сапёром, кажется. С Бундесратом за колонии повоевал даже, правда, недолго.
— Почему?
— Ранили его. В руку.
Я сделал осторожный глоток. Кофе обжёг кончик языка.
— А чем он занимается в строительной фирме?
— Борька-то? Да не знаю даже. Вроде бы, здания они сносят старые.
— Он не рассказывал?
Женщина махнула рукой.
— Было дело пару раз, но я не вслушивалась. Чего-то там они закладывают в фундамент, а потом взрывают.
Так-так… Взрывают, значит.
— Знаете, что? Дайте-ка нам на всякий случай адрес вашей дочери.
— Искать надо, — нехотя сказала Белякова.
— Мы подождём. У меня вон кофе ещё не остыл, так что спешки нет.
Женщина вздохнула.
— Ладно. Я сейчас.
Она вышла в другую комнату, а я с чашкой в руке вернулся к фотографии. Марго тоже подошла. На нас смотрело открытое лицо лысеющего мужчины, совсем не похожего на убийцу. Но впечатление бывает обманчиво. Это я знал не понаслышке.
— Думаете, это он взорвал завод? — тихо спросила Марго. — Или изготовил бомбу?
Я пожал плечами.
— Не знаю. Но тип любопытный. С прошлым, как говорится.
Белякова вернулась через пять минут с обрывком клетчатого листка в руке.
— Вот, — сказала она. — Я тут ещё телефон записала на всякий случай.
— Спасибо, — мельком взглянув на адрес, я спрятал бумажку в карман. — И за кофе тоже, — я поставил чашку на край стола.