Когда после продолжительного обмена любезностями трое посетителей удалились, О’Келли сказал Морле:
– Вы будете глупцом, если сделаете это.
– Почему?
– Потому что вы будете учить его тому, как вам же перерезать горло. В чем причина вашей ссоры, Кантэн?
– Ссоры? До сегодняшнего дня я их ни разу не видел.
– И это вы говорите мне? Ладно-ладно. – О’Келли рассмеялся. – Клянусь, нынешним утром вы порядком сбили с них спесь. И куда девалось высокомерие его светлости! Все они одинаковы, эти тщеславные французские щеголи. Глядя на них, нетрудно понять, что они сделали революцию действительно необходимой. Но – дьявол меня забери! – она ничему их не научила, не открыла им глаза на их собственное ничтожество. И все-таки, – закончил он, – хотел бы я знать, что имеют против вас господа де Шеньер.
– Нэд, какая муха вас укусила?
– Муха подозрения. Я догадываюсь, что привело их к вам сегодня утром. Пока вы занимались с шевалье, я наблюдал за его темнолицым братцем. Его радость, когда он подумал, что шевалье одержал над вами верх, была такой же бурной, как и гнев, когда вы показали, что он ошибся.
– Это естественно для уязвленного тщеславия.
– Это естественно и для разочарования. Назовите меня глупцом, если они пришли сюда не с тем, чтобы проверить, чего вы стоите.
– Но с какой целью?
– Если бы я знал! Но готов поклясться, что не с доброй. Морле с сомнением посмотрел на симпатичное веснушчатое лицо своего помощника и невольно рассмеялся.
– Можете сколько угодно смеяться, Кантэн. Но сюда они пришли не ради урока фехтования. Я узнаю ненависть, когда вижу ее, и я никогда не видел ее более ясно, чем в глазах господина Констана. О, смейтесь, смейтесь! Но вот вам мое пророчество: вы больше не увидите в своей школе ни одного из этих джентльменов. Не уроки фехтования нужны им от вас.
Глава IV
НАСЛЕДСТВО
Письмо, весьма напыщенное по форме и крайне туманное по содержанию, привело господина де Морле одним ненастным майским утром в пропыленную контору «Шарп, Кэл-лоуэй и Шарп» в Линкольнз Инн[44].
Он был принял мистером Эдгаром Шарпом с почтительностью, какой этот уважаемый законник не удостаивал его во время прошлых визитов. Прежде чем господину де Морле было предложено сесть, клерку приказали смахнуть пыль со стула. Сам мистер Шарп, словно в августейшем присутствии, остался стоять. Стряпчий – тучный, румяный человек в седом парике, с добродушным выражением лица, которое могло бы служить украшением епископу или дворецкому, суетился вокруг посетителя, в виде прелюдии к разговору издавая похожие на мурлыканье звуки.
– Уже… позвольте, позвольте, дорогой сэр… Вот уже скоро год, как я имел удовольствие и счастье видеть вас в последний раз.
– С вашей стороны крайне любезно описывать это событие в таких выражениях. Свой приход в эту контору я бы никаких не назвал удовольствием, а счастьем – и тем паче.
Ошибочно истолковав слова Кантэна, мистер Шарп отбросил улыбку.
– Ах, как справедливо, сэр! Воистину справедливо! Вы правильно делаете, порицая мои выражения. Неудачные, чрезвычайно неудачные… Ведь поводом – я бы сказал, грустным поводом – послужила прискорбная кончина вашей матушки и вступление во владение ее небольшим состоянием, в каковом деле, о чем я с удовольствием вспоминаю, я имел… хм… ах… честь быть вам немного полезен.
Покончив с излияниями, весьма напоминающими речь на панихиде, мистер Шарп позволил улыбке вернуться на уста.
– Возьму на себя смелость заметить, сэр, что вы хорошо выглядите, отменно хорошо. Это наводит на мысль – и полагаю, не без оснований, – что ваша жизнь за протекший год не была слишком… ах… тягостной.
– Моя академия процветает. – Насмешливый рот Катнена растянулся в улыбке. – В нашем вздорном мире всегда есть работа для людей моей и вашей профессии.
– Какой-то миг над мистером Шарпом нависла угроза обнаружить негодование по поводу объединения двух профессий, между которыми он не находил ничего общего. Но он своевременно опомнился.
– Чрезвычайно приятно, – промурлыкал он. – Особенно в дни, когда многие из ваших соотечественников, таких же изгнанников, как и вы, испытывают лишения.
– Что до моего изгнания, то право, сэр, я не слишком ощущаю его тяжесть. Настоящим изгнанием для меня было бы покинуть Англию.
– Тем не менее, сэр, вас, должно быть, подготовили к подобной мысли.
– Меня ни к чему не готовили.
Сочтя ответ Морле верхом остроумия, мистер Шарп втянул ноздрями воздух и издал невнятный звук, долженствующий означать смех.