Такова скромная цель настоящего исследования, и читатель не должен ожидать от него чего-то большего. Книга Кюстина все еще является предметом не только споров, но даже эмоций — например, один из моих русских знакомых столь низкого о ней мнения, что упрекал меня за излишнее к ней внимание. Я посчитал уместным высказать в заключительной главе свое мнение по поводу ведущихся вокруг нее дискуссий, чтобы объяснить мотивы, побудившие меня предпринять этот труд.
Кроме материалов, почерпнутых мною из двух небольших, но весьма ценных, хоть и малоизвестных работ о Кюстине, изданных в Монако в конце 1950-х годов3, мне очень помогла докторская диссертация сорбоннского профессора Мишеля Кадо
а Marquis de Custine. Souvenirs et portraits. Textes choisis et presents par Pierre de Lacretelle. Monaco, 1956; Marquis de Lupp6. Astolphe de Custine. Monaco, 1957. (См. также примеч. 3).
«Россия и интеллектуальная жизнь Франции. 1839—1856»а. Эта замечательная работа явилась плодом упорного исследовательского труда. Хронологически она начинается с поездки Кюстина и содержит две обширных и исчерпывающих главы собственно о путешествии и самой его книге. В третьей и четвертой главах моего труда я неукоснительно следовал по пути, проложенным г-ном Кадо (собственно говоря, у меня и не было иного выбора), и я почитаю своим долгом выразить ему свою искреннюю признательность.
Мой труд ни в каком смысле не может считаться завершенным. Осталось еще немало загадок и тайн, связанных с поездкой Кюстина в Россию, да и мои собственные суждения далеко не исчерпали всех требующихся разъяснений. Тем не менее, надеюсь, что сделанное мною при всей своей неполноте поможет более молодым исследователям, не отягощенным посторонними интересами и делами, пойти дальше в своих разысканиях, чем это удалось мне.
Дж.Ф.К. Принстон, Нью-Джерси.Осень, 1970 г.
a Cadot М. L'image de la Russie dans la vie intellectuelle franfaise. Paris, 1967.
Даже по строгим меркам своего времени Ас- тольф де Кюстин принадлежал к хорошему семейству. Отец его происходил из зажиточного лота- рингского рода, в котором титул маркиза передавался, начиная с первых лет восемнадцатого века. Дед приобрел фарфоровую мануфактуру в Ниде- рвиллере (Верхняя Лотарингия, ныне департамент Мозель). Там в провинциальном замке и вырос юный Астольф. Его мать происходила из рода Саб- ранов, высшей аристократии Франции1.
Детство Кюстина выпало очень беспокойным, даже трагическим. Он родился в 1790 г. на пороге самого страшного периода Французской революция, и еде, как мы увидим, можно считать жертвой Тедоора. Сравнительно молодой дед Астольфа, еще в Своих сороковых годах, симпатизировал начавшейся Революции, стал генералом республиканской армии и командовал войсками на Рейне. Но это не спасло его. В 1792 г. он был отозван, заключен в тюрьму и гильотинирован. Его не достигший еще и тридцати лет сын, отец Астольфа, смело бросился на защиту своего родителя и тоже попал на гильотину. После их казни была схвачена и брошена в камеру смертников его жена, до последнего дня навещавшая мужа в тюрьме. Ей только чудом удалось избежать его судьбы.
Когда все это произошло, Астольфу было всего два или три года. К ним в дом ворвалась революционная полиция и опечатала все комнаты. Семья лишилась всего своего состояния, но о ребенке позаботилась верная служанка, молодая лотарингская девушка, которая взяла его на кухню — единственное место, оставленное для жилья.
Мать все-таки выпустили, и она с большой решительностью, которая, в конце концов, принесла успех, принялась за поправление семейных дел. Дельфина де Кюстин, несомненно, была замечательной личностью — женщина необыкновенной красоты, очарования и силы воли, пользовавшаяся всеобщим уважением и такой репутацией, которой так никогда и не заслужил ее сын. Мадам де Сталь увековечила ее имя в названии одного из своих романов2. На протяжении долгих лет Дельфина была близким другом — и, вероятно, возлюбленной — писателя и государственного деятеля Шатобриана. С малых лет ее сын рос как бы под сенью этого выдающегося человека и считал его своим вторым отцом. К сожалению, Шатобриан был не единственным, кто летел на пламя блестящей красавицы, и, конечно, Астольфу недоставало настоящего отца.
В детские и юношеские годы он оставался предметом любви, внимания и покровительства, какие только красивая и одинокая мать могла щедро расточать своему единственному обожаемому сыну3. Нельзя осуждать ее за это — в некотором смысле он был ее единственным достоянием. Но ясно и то, что эти неуравновешенные отношения, наложив- шиеся на душевную травму от насильственной разлуки с обоими родителями в раннем детстве, несовместимы с нормальным психическим развитием. Он вырос красивым, чувствительным, но со слабым здоровьем и поначалу бессознательными, но впоследствии крайне сильно проявившимися гомосексуальными наклонностями.