В конце августа Рене-Пелажи, получив на руки разрешение повидаться с мужем, отправилась в Лион. Но теперь имелись все признаки того, что ей следовало бы подготовить его к более длительному пребыванию там.
Обросшие отвратительными деталями истории в пересказе Рестифа де ла Бретонна и его подражателей девятнадцатого века отражали противоречивость версий событий, связавших Сада с именем Роз Келлер. Судебно-медицинские исследования позволяют сомневаться в правдивости ее рассказа, но не избавляют маркиза от выдвинутых ею обвинений относительно совершенных по отношению к ней противоправных действий. Являлась ли Келлер добровольной жертвой? Она утверждала, что сначала Сад предложил ей принять участие в partie de libertinage и получил отказ. Но это не помешало ей тут же согласиться стать его горничной. Должность эта, как повелось исстари, всегда представляла сексуальную опасность для добродетельной девушки. Прождав возвращения маркиза с нанятым экипажем в течение часа, Роз тем не менее не изменила своего решения.
Вопрос о добровольности ее участия в упомянутых событиях стал краеугольным камнем следствия. Возможно, и она, и Сад дали лишь отчасти правдивые версии случившегося. Когда он предложил ей предаться распутству, вероятно, Роз Келлер заключила, что придется совокупляться с посторонними на глазах группы мужчин и женщин. В такой ситуации немудрено было испугаться или проявить определенную осторожность. С другой стороны, казалось вполне естественным согласиться на близость с молодым аристократом, которому она к тому же еще и приглянулась, при условии уединения. Не имея ни малейшего представления о том, что ждет ее в Аркейе, Роз Келлер как будто не возражала поехать туда с ним одним. Роль соблазненной горничной, похоже, привлекала ее больше, чем настоящее положение нищенки.
Каким бы мотивом не руководствовалась женщина, занимавшаяся попрошайничеством на пляс де Виктуар утром Пасхального воскресенья, но к следующему четвергу она могла заработать денег больше, чем за годы труда хлопкопрядилыцицы. В свете этих рассуждений, ее повесть представляется не готическим романом, а скорее иронией судьбы.
— 4 —
Несправедливость по отношению к Саду, с его точки зрения, не могла не показаться нелепой. Все же в какой-то степени он стал жертвой обстоятельств. Половая распущенность аристократов и придворных в течение последних десяти лет до скандала с Роз Келлер привела к тому, что настал момент обуздать подобное поведение. Сад оказался наиболее удобным козлом отпущения. Его преступление носило оттенок жуткой извращенности, совсем не похожей на более элегантное распутство, творимое во дворцах и королевских парках. От него попахивало богохульством. Преступление совершилось в день Пасхи, хотя Сад мог бы для него выбрать любой другой день. Более того, порка Роз Келлер представлялась умышленной пародией на акт бичевания Христа, хотя, естественно, природа отношений Сада с молодой женщиной имела явно сексуальный характер. Пообещав своей голой жертве до предания ее смерти взять на себя роль исповедника, маркиз свой проступок словно бы еще отметил и кощунством. Не исключена возможность, что подобных слов он не говорил, а встреча с Роз Келлер стала просто удобным случаем. Кому-то оказалось на руку увидеть его в столь злодейской роли.
Много удобнее представлять Сада символом «чудовищности», по выражению Горация Уолпола, чем исследовать болезнь в целом. Людовик XV все еще пользовался популярностью, и было нежелательно давать его подданным возможность узнать о нем лишнее. Толпа ликовала и радовалась, когда ему удалось остаться целым и невредимым после подготовленного на него покушения, выздороветь после серьезной болезни, одержать триумфальную победу во время захвата Фрибурга и в битве при Фонтеное. Но вряд ли народ проявил бы столько же энтузиазма, узнав о предпочтении, отдаваемом молодым королем мальчикам перед девушками. Вниманию молодого монарха не без задней мысли предлагались многочисленные листы эстампов с изображением пастухов и пастушек в страстных сексуальных позах, но это, тем не менее, похоже, не возымело должного действия, поскольку он по-прежнему отказывался следовать традиционному сексуальному поведению.
Его советники сделали все от них зависящее, чтобы выявить и отослать прочь со двора мальчиков, пользовавшихся монаршим расположением. Король растерялся. Он с удивлением поинтересовался, почему его молодые друзья больше не появляются. Ему доложили, что их удалили за вандализм, проявленный по отношению к доскам палисадника в королевском саду, которые те немилосердно вырвали. Так они получили имя arrachers des palissades[14]. С тех пор эта фраза приобрела однозначный смысл. Многие годы после того применение этих слов по отношению к какому-то человеку могло навсегда запятнать его репутацию.
Было принято решение, что будет лучше, если сексуальным воспитанием короля займется графиня Тулузская при непосредственном участии мадам де ля Вриер, зрелой матроны необыкновенной красоты и незаурядного опыта. Эксперимент закончился успешно. Открытие удовольствий, предлагаемых женщинами такого опыта, совершило настоящий переворот в жизни короля. Их труды, как это ни казалось неожиданным, оказались вознаграждены страстью, которую после женитьбы он не раз доказывал молодой королеве.
Внимание Людовика переключилось на окружавший его сераль потенциальных любовниц. Он выбрал три сестры Мейи-Несль: графиню де Мейи, графиню де Вентимиль и герцогиню де Шатору. На портрете Ван Лу художник запечатлел их нагими в виде трех граций с классической красотой темных глаз, с заплетенными в косы волосами, с телами, над пропорциями которых ему пришлось немало потрудиться. Старшая имеет более тяжелое телосложение, в то время как младшие выглядят тоньше и невиннее. Говорят, что Людовику нравилось спать одновременно с тремя, наслаждаясь квазиинцестными радостями, так созвучными садовским «Преступлениям из-за любви» и его более откровенным произведениям. Этот род королевских развлечений быстро стал достоянием сплетен. Однажды, когда графиня де Мейи вошла в модную церковь Сен-Рош, а которой в своей время сочетался браком маркиз де Сад, одна из находившихся там дам громко сказала, что ее можно запросто спутать с самой заурядной шлюхой. Тогда нерастерявшаяся аристократка подошла к группе женщин и с милой улыбкой сказала: «Дамы, поскольку вам очень хорошо известно, как быть заурядной проституткой, не забудьте меня в ваших молитвах».