Я беру красную ленту, пропитанную специальным клейким составом, и начинаю обматывать вокруг его пениса.
– Зачем это? – спрашивает Юсто.
– Ты не должен задавать вопросов, – строго говорю я.
– Извините, Господин.
– Это еще один Знак моей власти. Не больно?
– Немного щиплет.
– Скоро пройдет.
Его пенис превратился в красный толстый кокон с отверстием на конце. Верхний неклейкий слой отливает атласом.
Я поставил ему Знаки, раздвинув второй на максимальную ширину.
– Все. Теперь одевайся и ложись спать.
Спит он плохо, все время вертится и постанывает. Да, признаться, и я волнуюсь накануне следующего дня.
Только проснувшись, он взмолился.
– Господин, ради бога, снимите новый Знак, очень больно!
– В Доме Собраний, – жестко ответил я.
Он поскулил еще, но, казалось, смирился. Безропотно оделся в новую белую рубаху и штаны. У меня с собой еще один комплект одежды – черный, тот, что носят занесенные в реестр рабы, тот, что он наденет после Дома Собраний.
Я взял сумку со всем необходимым, и мы вышли из гостиницы.
Возле закрытых дверей Дома Собраний, на мраморной лестнице уже ждали двое: раб без ошейника в такой же белой рубахе, как у Юсто, и его Господин.
Я вежливо поклонился, но познакомиться мы не успели: тяжелые двери медленно открылись, и священник в желтых одеждах слегка склонил голову и жестом руки пригласил их внутрь.
– Придется подождать, – сказал я Юсто.
– Долго?
– Полчаса-час.
Он вздохнул.
Вскоре мы услышали скрип открываемых дверей и обернулись. На пороге Господин и его раб (уже в ошейнике), а на шаг позади застыл священник, раскинув над ними руки в прощальном благословении.
Я заставил Юсто преклонить колени.
Они сделали шаг вперед, и их осветило рассветное солнце. Одежда раба в крови: пятна крови возле сосков и на штанах, между ног. Юсто смотрит во все глаза, он побледнел. А на губах вышедшего раба застыла блаженная полуулыбка, составляющая с кровавой рубахой страшный контраст. Юсто впился глазами в эту улыбку и побледнел еще больше.
Господин и инициированный раб спустились по лестнице, а священник махнул нам рукой.
– Заходите!
Юсто, не поднимаясь с колен, обнял мои ноги и взмолился:
– Господин! Не надо! Давайте туда не пойдем!
– Встать! – Так жестко я с ним еще не говорил.
Он зарылся лицом в мои колени, его плечи затряслись.
– Встать! – гаркнул я. – Где твоя честь? Где твоя храбрость?
К нам подходит священник, наклоняется, кладет руку ему на плечо. Он высок и худ, изыскан и властен. В другом мире, где остались наши тела, он носит иное имя: Небесный Доктор.
– Могу я к нему обратиться? – спрашивает он. – Как его зовут?
– Да. Юсто.
– Ты любишь своего Господина, Юсто?
– Да, – тихо говорит он.
– Тогда ты должен это сделать. Инициация болезненна, но необходима.
Юсто, всхлипывая, поднимается на ноги.
– Ты сейчас можешь уйти, – продолжает священник. – Но тогда ты опозоришь и себя и Господина. Никто больше не возьмет тебя. Ты станешь изгоем, нищим, просящим подаяния. Твое тело иссохнет и состарится без власти Господина, а ум помутится. Ты этого хочешь?
Юсто замотал головой.
– Тогда вытри сопли, наберись мужества и иди.
Я обнял его за плечи, и мы пошли по длинному коридору между рядов тонких янтарных колонн. Коридор оканчивается залом под высоким куполом, в окнах сияет рассвет. Зал пуст, в центре – круглый провал, окруженный балюстрадой. Туда, вниз, уходит широкая лестница.
В сопровождении священника мы начали спускаться.
Стало совсем темно. Свет дают только укрепленные по стенам факелы.
Мы оказались у массивных деревянных дверей, и священник распахнул их перед нами.
Этот зал меньше верхнего. По стенам поднимаются амфитеатром мраморные кресла в семь рядов. Все места заняты священниками, входящими в совет. Свет факелов играет на желтых одеяниях, делая их подобными пламени. Кратер из огня, и на дне – небольшой мраморный круг.
Над кругом нависает перевернутый шатер из белого камня, увенчанный хрустальной иглой, на ее конце – кольцо светлого металла, то самое, о котором я рассказывал Юсто. К нему привязывают рабов во время казни веревкой.
Навстречу игле поднимается мраморный цилиндр с плоской вершиной. Словно древесный пень. Он покрыт белой салфеткой. Я подхожу и выкладываю на него Знаки власти, постоянные, те, что поставлю Юсто сейчас: и для сосков, и для ануса.
По другую сторону цилиндра, в круге, находится нечто, напоминающее кресло, низкое, высеченное непосредственно в камне, с гладкой покатой спинкой. Рядом с креслом, на такой же салфетке, лежит инструмент, напоминающий клещи, но с тонко заточенными краями. Он сделан из того же блестящего металла, что и кольцо.