Впрочем, презервативы существуют.
– Ну-у, можно попробовать… А как ты относишься к играм с кровью?
– Ну-у, можно. Только осторожно.
– Ну так! Безопасность прежде всего.
В субботу мы с Жюстиной доехали до секс-шопа, что вблизи станции «Фили». В Тематическом отделе полюбовались плетками всех форм и размеров по цене в среднем тысяча рэ за девайс. Жюстина с несколько причастным интересом скользнула взглядом по одной семихвостке с ручкой в виде фаллоса, обтянутого красной кожей, но ничего не сказала. Оно, может, и эротично, но, на мой взгляд, чересчур.
А вот витринка с клипсами для сосков приковала ее намертво.
– Маркиз, смотри, с цепочкой, совсем как там.
Клипсы для сосков на цепочке стоят тысяча сто. Я украдкой вздохнул. Уж знаю, что в такие места меньше, чем с сотней баксов лучше не ходить. Но чего не сделаешь для любимой женщины! Любовь – трижды вор, она крадет у нас разум, время и содержимое кошелька.
Купили.
Игрушки для любителей анального секса находятся в ванильном отделе вместе с многочисленными фаллоимитаторами, фаллопротезами и вагинальными шариками.
Самый впечатляющий объект – резиновый фаллос длиной сантиметров шестьдесят и десяти сантиметров толщиной. Лука Мудищев бы умер от зависти.
– Это что, для любителей фистинга? – интересуется Жюстина.
– Говорят, их используют геи. И не только… – Я не понимаю, насколько стоит демонстрировать ей свою осведомленность.
– У Мудищева семивершковый был, и то плохо кончилось, – говорит она. – Не соблюдают они БРД, как я посмотрю, не соблюдают.
На нижней полке лежит еще один странный объект, толщины вполне физиологической, зато имеются два конца, вместо одного.
– Это что для лесбиянок?
– Да… в основном.
Плаги стоят в соседнем шкафчике и напоминают разноцветные детские игрушки. По сравнению с остальным, цены на них просто радуют, но, все равно, для адекватности затратам на производство хочется разделить их, по крайней мере, на десять.
Купили. Все-таки из соображений безопасности для начала хотелось засунуть в анус что-нибудь потоньше члена.
Дома Жюстина расставила перед собой этот арсенал анальных пробок разного цвета, формы и размера и с интересом изучала оный.
– Между прочим, в средневековых исповедальниках анальный секс упомянут в качестве одного из грехов, – заметил я.
Меня всегда поражала способность Жюстины совмещать несовместимое. Она считает себя верующей, хотя в церкви появляется максимум раз в два года, а за молитвой я ее не видел никогда (разве что в мире Нихен). Зато любит читать средневековых мистиков типа Терезы Авильской или Фомы Кемпийского.
Несовместимое… Я вспомнил скопцов.
– Списки грехов – это просто смешно! Я верю по Коэльо.
– Ему тоже БДСМ не нравится.
– Потому что, сделав один шаг и совместив веру в Бога с сексуальной свободой, он побоялся сделать второй. Секс – это молитва. Ванильный секс – пение а капелла. Мы всего лишь используем инструменты. – Она взглянула на набор плагов и пропела:
– А кимвалы – это медные тарелки, – весело уточнила она.
– А боль?
– А боль – это цветомузыка. Лазерное шоу. Ну, кто угоднее богу? Тот, кто поет ему занудные псалмы без музыкального сопровождения, или тот, кто создает и ритм, и музыку, и цвет?
Я усмехнулся.
Идем в спальню. Она раздевается и ложится на живот. Я глажу ее по попе и осторожно ввожу один из плагов.
– Не больно?
– Нисколько.
Она перевернулась.
– Обними меня.
Я, не раздеваясь, ложусь рядом. Рука скользит по лобку, нахожу клитор. Там влажно. Сразу! Неужели теперь не нужно долго и занудно ждать, когда она, наконец, раскочегарится и кончит первой? К отсутствию оргазма Жюстина относится крайне отрицательно. «Я, конечно, маза, но не настолько же!» «А, по статистике, большинство женщин испытывают оргазм далеко не во всех актах», – оправдываюсь я. «Вот! А еще говорят, что мы девианты! Оказывается, большинство женщин гораздо большие мазохистки, чем я! Смотри: найду себе другого господина!»
– Ну давай!
Расстегиваю штаны и вхожу внутрь. Все происходит почти сразу. Какие там одиннадцать минут! Меньше. И не надо терпеть и сдерживаться.
– Ну как? – спрашиваю я.
– Вполне, только быстро. Надо что-нибудь придумать, чтобы не так быстро…
Я сижу в суси-баре «Суши весла» и жду Небесного Доктора. Он слегка опаздывает, что для него, в общем-то, нехарактерно.
Бар для меня дорог, и я печально думаю о том, что не наемся символическим японским обедом из трех рисовых шариков, который только и смог заказать по своему кошельку. Впрочем, не жрать же я сюда пришел!
Док явился на десять минут позже условленного, одетый в дорогой костюм без всяких восточных заморочек, и сел напротив.
– Извини, пробки.
Я кивнул.
– Какие проблемы?
– Мы пролетали на твоих иголках почти сутки.
– Бывает.
Он усмехнулся, и я впервые подумал о том, кто он такой на самом деле. Для меня вдруг стало очевидно, что этот вопрос имеет смысл, что это «на самом деле» существует и существенно отличается от видимой реальности.
– Ну и как с этим бороться?
– Не летать вдвоем или иметь того, кто страхует.
Я подумал, что дергать каждый раз Кабоша не удастся, да и обременять его не хочется.
– И летать лучше всего в субботу, чтобы иметь фору во времени, – продолжил Док. – Больше полутора суток не пролетаете.
– Почему?
– Так все устроено. Вы сливаетесь со своими воплощениями в других мирах только в самые критические для них моменты. Если вы там, значит, вашим героям недолго осталось. Как только вы там умрете – вы очнетесь здесь. Кстати, вот универсальный метод возвращения: просто надо умереть.
– В последний раз мы не умирали.
– Значит, был какой-то обряд. Причем достаточно сильный. И связанный с инициацией или игрой в смерть. Было?
Я кивнул.
Док ловко орудует палочками (я так и не научился, несмотря на всю любовь к японской культуре). Он прикончил свои суси и улыбнулся.
– Ну, я все сказал. Удачи вам и приятных «полетов».
Встал из-за стола.
– Извини, у меня через полчаса еще одна встреча, – добавил он.
Вышел на улицу вместе с ним. Возле тротуара припаркован черный «Ягуар», на двери машины – китайский пейзаж из серии горы и потоки и иероглифическая надпись. Наверное, он один такой во всей Москве. У нас дом небедный, и «Мерседесом» никого не удивишь, но как-то на нашей парковке три дня подряд стоял такой «Ягуар», только синий. Вероятно, к кому-то приехали родственники. И «Мерседесы» сразу поникли и осунулись, позабыв о своей крутости. А мы украдкой ходили им любоваться. Без всякой задней мысли, просто, как красивой вещью, как произведением искусства.
Док непринужденно открыл дверь и сел в машину. Я подождал, когда он уедет, и пошел к метро.
Не «летали» мы недели две. С одной стороны, стремно, а с другой – мы с Жюстиной были полностью поглощены подготовкой к клеймению.
Хотелось успеть, по крайней мере, за неделю до Вальпургиевой ночи, когда должен состояться Тематический «Бал весеннего полнолуния», на который Жюстина собиралась пойти.
Весна выдалась холодная, в субботу температура опустилась до нуля: идет крупный снег, покрывая первую траву и набухшие почки деревьев.
Мы едем на дачу к Кабошу. Машина у Жюстины есть. «Опель». Но водить она ленится – ловит такси. Так что во всех случаях, когда я не могу поработать для нее шофером, «Опель» гниет на стоянке возле дома.
Жюстина на заднем сиденье, и я вижу в зеркале ее бледное лицо и влажные глаза – жертва, приготовленная на заклание.
– Мы еще можем вернуться, – говорю я.
– Нет.
Кабош встретил нас у ворот. Кивнул.