Идем по пушистому ковру, мимо живых пальм и раскидистых монстер к шикарной двери в облицованной мрамором стене. За дверью – всего лишь бухгалтерия.
– Нам нужны сведения о жителях тридцатого и тридцать первого этажей.
Девушка за компьютером удивлена.
– В доме тридцать этажей.
Ну как я и думал, описка.
– Тогда тридцатого.
Вручает распечатки фамилий владельцев – смотрю их уже в лифте. Насчет количества этажей бухгалтерша не обманула. На панели лифта (не иначе черного дерева) только тридцать кнопок.
В пентхаусах живут семьи, ни одного одинокого молодого человека. Впрочем, из того, что Небесный Доктор принимал Ольгу один, еще не следует, что он и живет один. Мало ли, мама в Париж уехала. К тому же регистрация далеко не всегда совпадает с реальным положением дела.
Поднялись на этаж. Я поискал номер квартиры, указанной в записной книжке Пеотровской.
– Мать!
– В чем дело? – спросил Сашка.
– Нет такого номера! Самый большой номер – сто пятнадцать. В записнухе – сто восемнадцатый!
– Может, пятерка так написана?
– Хрен его знает! Может.
В квартире номер сто пятнадцать обитает строгая пожилая дама, явно из бывших. Про себя я окрестил ее «генеральшей».
– Мы буквально на десять минут, госпожа… – Я взглянул в бумажку. – Шацкая. Только поговорить.
Она с отвращением взглянула в наши удостоверения, но в квартиру пустила.
Никакого намека на китайщину, скорее апартаменты напоминают дворец графа Шереметева: стулья с гнутыми ножками, стены, обтянутые шелком, и старинные вазы.
– Госпожа Шацкая… Константин Шацкий – это ваш сын?
– Муж.
Я вздохнул. Явно пальцем в небо! Небесному Доктору вряд ли больше тридцати пяти. Но все же продолжил:
– Интересуется Китаем?
– Нет, никакой ерундой он не интересуется. Он президент строительной фирмы.
– У вас есть сын?
– Дочь. Живет в Лондоне.
– Понятно… Возможно, у нас не совсем верный адрес… Нас интересует мужчина тридцати-сорока лет, несколько лет проживший в Китае, любящий восточную культуру, возможно, окончивший Институт Стран Азии и Африки. Не знаете такого?
Упоминание элитного вуза, видимо, вызвало в душе «генеральши» толику уважения, и она честно задумалась.
– Нет, молодой человек, такого не знаю.
– А над вами кто живет? – как ни в чем не бывало, спросил я.
– Над нами чердак и крыша с солярием. Слава богу, смотрит охрана – бомжей нет!
Осмотр чердака и солярия, естественно, ничего не дал.
– А может, она выдумала все? – предположил Сашка уже в машине.
– Кто?
– Пеотровская. Скучно ей было в банке работать с ее темпераментом, вот и выдумывала про всяких Небесных Докторов.
Я покачал головой. До сих пор все написанное Ольгой в дневнике неизменно подтверждалось. Можно, конечно, у Маркиза спросить, но я почти не сомневаюсь, что снова нарвусь на его наглое «не помню!».
Комплекс жертвы
Из дневника Жюстины
Сподвигнуть Маркиза на очередное «путешествие» оказалось не таким уж трудным делом. После визита к Доку и наказания розгами я чувствовала себя практически не хуже, чем до. Кабош посмотрел, померил давление и подтвердил.
Мы попросили Кабоша приехать, если он не дозвонится нам в течение полутора суток. Он ругался, отговаривал, но приехать обещал, если уж мы «такие идиоты».
Наблюдая, как Маркиз раскладывает иглы, я поняла, что была еще одна причина его сговорчивости. Мой побег к Доку возымел действие – теперь Маркиз боялся меня потерять.
Все, как обычно. Последняя игла – и мир померк.
Путешествие 4 (Самоубийцы)
Звонок в дверь.
Господин кивнул мне.
– Открой, это они.
Я вышла в коридор.
Визитер один: высокий мужчина в черной шляпе и дорогом плаще. Я приняла шляпу и повесила плащ. Под ним обнаружился дорогой костюм: черный в тонкую серую полоску.
Лицо гостя можно было бы назвать красивым, если бы не слишком холодные серые глаза. Я подумала, что так бы выглядел Люцифер, явись он в наш мир. Дьявол? Или ангел утренней звезды?
А на периферии сознания всплыл еще один образ. Наш странный синолог, наш проводник: Небесный Доктор. Если счистить с него весь богемный налет, если убрать вальяжность, если сделать прическу аккуратнее и правильнее черты лица. Я подумала, что это и есть его истинный облик.
– Проходите, – сказала я.
Ранняя осень, серо и призрачно, на улице моросит дождь.
Господин сидит за столом, предлагает сесть гостю. Он пожимает Андрею руку.
– Игорь.
Господин кивает.
– Андрей, а это Ольга.
Гость раскладывает свои бумаги.
– Прежде чем мы заключим договор, я должен задать вам несколько вопросов.
– Спрашивайте, – говорит Господин.
Гость откидывает верхний лист договора, на следующем – шапка с надписью: «Танатос» и изображением ладьи, под ней – анкета. Он вынимает из внутреннего кармана пиджака дорогую ручку с золотым пером.
– Так, вы, Андрей, ваша мотивировка?
– Я смертельно болен.
– Заключение есть?
– Конечно.
– Покажите.
Андрей достает из ящика шкафа папку со справками, вынимает одну и протягивает гостю. Тот внимательно изучает.
– Вы извините, что я так дотошен, – говорит он. – Но нас здорово штрафуют, если самоубийство недостаточно мотивировано. Лейкемия, значит… Вообще-то с этим живут по несколько лет.
– Редко больше двух, и один я уже прожил. Согласитесь, мое дело, когда уйти.
– Конечно-конечно, это ваше право. А девушка?
– Она моя рабыня.
Он кивает.
– Понятно. Значит, самоубийство вслед за Господином, – он вздохнул. – Нас просят отговаривать в этих случаях.
– Я уже все решила, – сказала я. – Господин довольно меня отговаривал.
– Ладно, ладно. Ну, заплатим небольшой штраф, не для денег же работаем – для удовольствия. Редко встретишь такую приятную молодую пару.
Он протянул руку.
– Документы на рабыню.
Андрей протянул ему нотариально заверенный договор о передаче прав.
Это было больше года назад, мы договорились встретиться на Арбате. Тогда моя любовь к нему перешла ту сладкую грань, за которой начинается самоотречение.
Почувствовав этот фазовый переход, я попросила его принять права.
Он согласился не сразу, но вскоре мне удалось его уговорить.
Его голос звучал почти весело:
– Нотариальная контора на Старом Арбате. В том же доме, где «Альфа-банк». Жду.
– Не передумала? – спросил он у входа.
– Нет.
– Тогда пошли.
Поднимаемся на второй этаж. Помощник нотариуса смотрит на Андрея оценивающе.
– Вы по какому делу?
– Передача прав, – отвечает Андрей.
Помощник кивнул.
– Вас вызовут.
Нас вызвали минут через десять. Сначала нотариус говорит с Андреем, оставив меня одну на диване у окна.
Ранняя осень. Тепло и солнечно. Ветер срывает первые желтые листья с деревьев во дворе.
Андрей выходит минут через пять. Улыбаясь, обнимает меня за плечи.
– Ну, иди.
Нотариус – полный мужчина лет пятидесяти. Смотрит на меня сквозь очки.
– Садитесь, девушка. Я обязан задать вам несколько вопросов и дать некоторые разъяснения.
Я кивнула.
– Вы передаете все права? – спрашивает он. – С правом на жизнь?
– Да, полная передача.
– Тогда я должен вас предупредить. С момента подписания договора вы лишаетесь всех гражданских прав. Ни избирать, ни избираться. Ваш голос переходит к Андрею Амелину. Он голосует за вас.
– Я аполитична.
– Вы не имеете права подавать в суд на кого бы то ни было, ни в уголовный, ни в гражданский. Со всеми проблемами – только к господину. Он обязан защищать ваши права, но может ими и пренебречь, и никто его не осудит.
– Я знаю.