– Кутузов стар, он болен, – пытался возражать Аракчеев.
– Да нет, годов ему не так и много, – задумался Салтыков. – Пожалуй, что шестьдесят шесть…
– Для главнокомандующего шестьдесят шесть – это пустяки, – поддержал его Кочубей и улыбнулся: – Если кто и останется недоволен нашим выбором, так это Наполеон Бонапарт. Не может он простить Кутузову так ловко заключенного мира с турками под самым носом его дипломатов.
– Ну, значит, на том и порешим, господа? – обратился ко всем председательствующий Салтыков. – Избираем главнокомандующим всеми нашими армиями Михайлу Кутузова?
Никто не воспротивился, даже сомневающийся Аракчеев. Всем было известно, что еще до совета за Кутузова высказывалась княгиня Елизавета Потемкина: когда-то Михаил Илларионович служил под началом ее отца, князя Потемкина, – еще при штурме Очакова на заре своей карьеры. И потому спорить не стали.
В тот же вечер император Александр утвердил выбор совета. Назначение Кутузова в армии было воспринято с воодушевлением. Около дома нового командующего на набережной Невы собралась целая толпа – все бросали в окна букеты цветов, пели молитвы и здравицы.
Исполнив поручение князя Багратиона и забрав сведения, полученные казацкой разведкой, ротмистр Алексей Анненков вышел из штаба арьергарда и, вскочив в седло, уже собирался было возвратиться в Царево Займище, когда невдалеке услышал два голоса: мужской, грубый и резкий, сыпал отборными ругательствами, женщина звала на помощь по-французски.
Спрыгнув с седла, Алексей бросился на крик. Завернув за угол штабной избы, откуда слышались голоса, он увидел даму, одетую в черное. Она прижалась спиной к бревенчатой стене дома. Длинные светлые волосы, в беспорядке разбросанные, скрывали ее лицо. Она, как могла, отбивалась от подвыпившего казачьего сотника, который явно желал познакомиться с ней поближе.
Раздумывать было некогда. Ударом сбоку, Алексей помог незнакомке избавиться от назойливого кавалера. Сотник отлетел шагов на десять и грохнулся в пыль. Разразившись еще более отвратительными ругательствами, он попытался подняться, чтобы расквитаться с обидчиком, но не удержал равновесия и опять упал.
Вызвав караул, Алексей приказал отвести разгулявшегося вояку к командующему арьергардом атаману Платову – пусть разбирается со своим подчиненным. А сам обратился к женщине, которая все еще стояла, прижимаясь к стене:
– Он не поранил вас, мадам?
Женщина повела головой, отбрасывая волосы – лицо у нее было бледное, но глаза на нем, горячие, черно-карие, как спелые вишни, горели гневом.
– Я не понимаю, месье, – ответила она по-французски.
Немного удивленный, Алексей повторил свой вопрос по-французски и добавил:
– Кто вы? Француженка?
– Я – пленная, – прозвучал неожиданный ответ.
– Вы были во французской армии? – спросил Алексей озадаченно. – Как же вы оказались здесь?
– Очень просто, – вздохнула незнакомка. – Меня похитили. Разве командующий арьергардом еще не похвастался всем, какую важную птицу изловили его казаки? – съязвила она, но в голосе проскользнула горечь. – Наверное, они подумали, что я помню назубок все отметки на походной карте императора… Я вас не видела здесь, месье, – добавила она спокойнее. – Вы, верно, из другого… отряда? Извините, я не знаю, как называются у русских армейские подразделения, – смутилась незнакомка. – У нас – корпуса и дивизии.
– У нас так же, – подтвердил Алексей. – Я приехал из штаба армии. Но о вас действительно ничего не докладывали князю Багратиону.
– Еще бы! Я же добыча. Кто хочет делиться? – Женщина снова поникла головой.
– Я заберу вас отсюда, – на удивление быстро даже для самого себя решил Анненков. – Хоть вы и не хотите назвать своего имени мне, я надеюсь, вы назовете его князю Багратиону. Уверен, при штабе армии к вам будут относиться совершенно иначе. Вы согласны поехать со мной?
– Вы еще спрашиваете?! – воскликнула незнакомка и впервые улыбнулась. – Здешние герои мне совсем не по душе.
– Хорошо, – кивнул Алексей. – Тогда ждите меня здесь. Я поговорю с командующим арьергардом, – оставив незнакомку, он взбежал по ступенькам на крыльцо и скрылся за дверью.
Атаман Матвей Иванович Платов сидел в крестьянской горнице за широким дубовым столом – вдоль стола горели в серебряных подсвечниках свечи. Поверх генеральского мундира Донского войска с серебряным шитьем он накинул алую казацкую епанчу с серебряными шариками пуговиц и петлицами из тянутого серебра. Поседевшие усы атамана висели вниз, тщательно расчесанные и пушистые. Кудрявые черные волосы с проседью торчали вихрами – сброшенная баранья шапка, часто заменявшая атаману форменную, с красным шлыком и золотыми шнурами, лежала рядом на скамье. Подняв волосатую руку с жуковиной – как прозвали казаки крупный золотой перстень атамана с гербом. Платов выколотил о скамью трубку, набил ее, раскурил неторопливо и только после взглянул на Алексея молодо, задорно: