Ныне в душе старика царил покой. Он давно оставил пустые мечты о возвращении на родину и смирился с мыслью, что его кости лягут в японскую землю. Он с открытым сердцем воспринял учение наставника и перестал предаваться нелепым грезам о райской жизни и чудесной стране, которых ему никогда не суждено увидеть… Однако стоило летнему небу окраситься в цвета заката, а морю вспыхнуть алым, как ноги сами несли старого Ан-ри на вершину холма Сёдзё.
Он смотрел на закатное небо, на его отражение в зеркале океана и поневоле возвращался мыслями к чудесам, свидетелем которых стал на заре своей жизни. Старик вспоминал и явленные ему откровения, и жажду познать неведомое, и могучую силу, заставившую его и других детей отправиться в далекий Марсель. А напоследок в памяти монаха неизменно воскресала одна и та же картина: высокий скалистый берег; толпа коленопреклоненных детей, молящихся о том, чтобы расступились воды морские; и бесстрастное, непреклонное море, спокойно перекатывающее под вечерним солнцем валы.
Ан-ри уже забыл, в какой именно момент лишился веры. Зато он очень хорошо помнил чудо заката и моря, не желавшего внимать молитвам и расступаться. Эта загадка была непостижимей любых чудесных видений. Сердце мальчика восприняло как должное явление Христа, но вечернее море, так и не открывшее пути к Святой Земле, потрясло юную душу своей тайной.
Ан-ри смотрел на линию горизонта за дальним мысом. Он уже не верил, что море может «раздвинуть воды свои». Но мистическая тайна осталась; она переливалась красноватым сиянием средь морских просторов, напоминая о былом потрясении.
Если морю суждено было когда-либо расступиться, ему следовало это сделать именно тогда, но оно осталось необъяснимо равнодушным к человеку и лишь безгласно пламенело красками заката…
Старый монах молчал. Солнце скользило по растрепанным седым волосам, вспыхивало алыми искорками в прозрачно-голубых глазах. Красный диск начал тонуть в море за мысом Инамура. Воды окрасились кровью.
Ан-ри вспоминал минувшее: пейзажи родной страны и лица односельчан. Но его уже не тянуло туда вернуться. Все образы прошлого — и Севенны, и овцы, и сама родина — утонули в море вместе с зашедшим солнцем. И произошло это в тот вечер, когда море не расступилось…
Старик не отрывал взгляда от моря, пока закат, пройдя всю цветовую гамму, не догорел дотла.
На травы холма Сёдзё спустились сумерки, и очертания ветвей, узор коры деревьев стали рельефней и отчетливей. Верхушки башен обители уже скрылись во мраке.
Ночная тень доползла до ног Ан-ри; небо над его головой поблекло — сделалось тускло-синим и серым. Морской простор еще переливался дальними блестками, но сияние истончилось и вытянулось тонкой ало-золотой нитью, окаймлявшей небосвод.
И тут снизу, из-под холма, донесся звучный голос колокола. Храмовая звонница извещала о часе вечерней молитвы.
Гул меди плавно колыхался, и ночь, покачиваясь на этих волнах, расползалась по всему миру. Удары колокола не отмеряли время — нет, они растворяли его и уносили прочь, в вечность.
Ан-ри слушал звон с закрытыми глазами. Когда же он открыл их вновь, вокруг уже царила тьма, а полоска морского горизонта приобрела призрачно-пепельный оттенок. Закат догорел.
Пора было возвращаться в обитель. Старик обернулся к своему спутнику и увидел, что мальчик, обхватив колени руками, крепко спит.
― СМЕРТЬ В СЕРЕДИНЕ ЛЕТА ―
«В роскошное царствование лета смерть поражает нас сильнее…»
В курортном местечке А., расположенном у южной оконечности полуострова Идзу, отличные пляжи — чистые и немноголюдные. Тут, правда, неровное дно и слишком большие волны, но зато вода прозрачна, а песчаные отмели словно специально созданы для купания. Единственная причина, по которой здешнее побережье еще не заполнили толпы отдыхающих, как в соседнем районе Сонан, это неудобство сообщения: до местечка от станции надо два часа трястись на автобусе.
Гостиница «Эйракусо» и принадлежащие ей коттеджи — чуть ли не единственное место, где можно остановиться в А. Сувенирных лавчонок с камышовыми крышами, которые летом так уродуют песчаные пляжи, здесь одна-две, не больше. Покрытый белым песком берег необычайно красив, а в самом его центре, нависнув над морем, возвышается заросшая соснами скала, до того причудливая, что кажется творением мастера садового искусства. Во время прилива скала до половины скрывается под водой.