Но, как говорится, старость — это то время, когда ты знаешь ответы на все вопросы, но тебя уже никто ни о чем не спрашивает. Когда Марко Поло перевалило за шестьдесят, симпатии венецианцев к нему поугасли. О родственниках и говорить не приходится.
Ко всему прочему, Монгольская империя к тому времени уже начала разваливаться, и интерес к ней уменьшился. Короче говоря, историческая эпоха, к которой принадлежал Марко Поло, постепенно стала уходить в прошлое. Молодое же поколение венецианцев вообще уже плохо представляло себе, о чем постоянно ведет речь этот «странный старик». Когда он ковылял по улицам родного города, дети бежали за ним следом и кричали:
— Эй, мессир Поло, соври-ка нам еще что-нибудь!
Во всяком случае, так гласит одна из легенд. Согласно же другой легенде «на венецианском маскараде появился актер, одетый как Марко Поло и развлекавший гостей самыми нелепыми историями, притворяясь, будто это чистая правда»{475}.
Глава одиннадцатая.
СМЕРТЬ МАРКО ПОЛО
В 1323 году 69-летний Марко Поло серьезно заболел и после этого уже не вставал с постели.
К тому времени книга, описывающая его путешествия, привлекла внимание доминиканского монаха Джакопо д'Аккуи (Jacopo d'Acqui), который, как тогда было принято, включил фрагменты его повествования в собственный труд, называвшийся «Картина мира» (Imago mundi).
В работе Джакопо д'Аккуи приводится следующий интересный факт: «В книге можно было найти прекрасные рассказы, истории огромной важности, а также самые невероятные домыслы, и друзья уговаривали (Марко Поло. — С. Н.), когда он был на грани смерти, исправить эту книгу и вычеркнуть то, что находилось за пределами истины»{476}.
Историк Франсуа Перно ошибочно называет этого монаха Джакопо де Секуи (Jacopo de Cequi) и добавляет, что Марко Поло в ответ на это объявил: «Я рассказал лишь половину того, что реально видел»{477}.
Безусловно, в книге Марко Поло многое пропущено и перепутано местами. Есть в ней и сомнительные, и совсем малопонятные фрагменты. Как метко выразился биограф Марко Поло Лоуренс Бергрин, «его история аморфна, это Одиссея, не имеющая границ»{478}. Но для нас в данный момент важно другое: важно то, что перед смертью Марко Поло отказался делать исправления в своей книге.
А между тем его здоровье так ухудшилось, что к нему пригласили доктора. В те времена это было равносильно приглашению священника для последнего причастия. Дело в том, что венецианские врачи начала XIV века хотя и пользовались уважением в обществе, но не имели достаточного профессионального уровня. По сути, они могли лишь осмотреть тяжелобольного и посоветовать ему, если дело выглядело совсем уж плохо, составить или пересмотреть завещание.
А Марко Поло, знатному и весьма уважаемому человеку, было что оставлять в наследство. Наступило 8 января 1324 года, и по совету доктора был приглашен священник по имени Джованни Джустиниани, который, весьма кстати, был еще и нотариусом, то есть мог не только составить завещание, но и заверить его.
Завещание было составлено быстро.
Прежде всего, в нем Марко Поло отписал церкви десятую часть всего своего состояния. Этого требовал закон, и тут никто ничьего мнения не спрашивал. Далее он распорядился о выплате значительной суммы монастырю Сан-Лоренцо, где пожелал быть погребенным. Кроме того, он простил долги всем, в том числе и монастырю Сан-Джованни.
Удивительно, но не забыл Марко Поло и Пьетро — монгола, служившего ему во время длительного возвращения домой, а потом и в Венеции. Более того, в отношении него он вдруг проявил невиданное великодушие. В завещании было написано: «Я освобождаю от цепей рабства Пьетро, моего слугу татарской расы, и молю Бога очистить душу от всякой вины и греха. Кроме того, я отдаю ему всё, что он заслужил своим трудом <…> и сверх того завещаю ему сто венецианских денариев[45],{479}.
Только после этого Марко Поло перешел к наследству непосредственно своей семьи. Жене Донате он завещал ежегодный доход и обстановку дома, включавшую три кровати со всеми необходимыми постельными принадлежностями. Дочерям же он велел разделить всё оставшееся в равных долях. При этом Морете, пока еще незамужней, причиталась «сумма, равная той, что дана каждой из других моих дочерей на приданое»{480}.
Завещание Марко Поло, написанное на латыни и хранящееся ныне в Национальной библиотеке Святого Марка в Венеции, заканчивается следующим суровым предостережением: «Если кто-либо позволит себе нарушить или опровергнуть это завещание, да навлечет он на себя проклятие Всемогущего Бога, и да будет на нем анафема трехсот восемнадцати отцов (предков. — С. Н.), и в дополнение к этому пусть он выплатит моим вышеупомянутым душеприказчикам пять фунтов золотом[46], и пусть этот документ остается непоколебимым»{481}.
Интересен факт, что на самом деле Марко Поло даже не подписал это завещание. Это наводит на мысль о том, что он уже был слишком слаб даже для такого простого действия.
Лоуренс Бергрин отмечает: «Так или иначе, в его подписи не было необходимости. Джованни Джустиниани, священники нотариус, подписал и заверил последнюю волю Марко Поло, как того требовал закон Венеции. Чтобы предотвратить возможность подделки, он приложил к бумаге tabellionato, личную печать»{482}.
Конечно же накопленное Марко Поло богатство никак не позволяет нам причислять его к финансовой верхушке Венеции, но некоторые историки при этом делают оговорку, что, возможно, нам известно далеко не всё. В любом случае, истинный масштаб состояния Марко Поло так и остался неизвестным официальным венецианским властям. Более того, он навсегда остался тайной.
Джованни Джустиниани датировал завещание Марко Поло 8 января, а это значит, что его жизнь оборвалась между закатом 8 января и началом дня 9 января 1324 года.
Похороны в Венеции того времени были церемонией пышной и шумной. Можно даже сказать, шикарной. Звонил траурный колокол. Вдове полагалось публично демонстрировать свое горе, то есть рыдать и рвать на себе волосы. Ближайшим родственникам — тоже. Роскошная траурная процессия должна была сопровождать тело умершего в церковь, а потом всё это поистине театральное действо повторялось уже непосредственно у могилы.
45
Денарий — серебряная монета, распространенная по всей Италии. Венецианский золотой дукат в 1284 году был равен 576 местным денариям. Но эта пропорция была непостоянна, что чрезвычайно усложняло торгово-кредитные операции.
46
В оригинале «aureas libras quinque». Имеется в виду римский фунт