Теперь, когда мы дошли до того места повествования, когда столько раз уже упоминавшийся Марко начнет появляться на сцене, сталкиваться с нашими героями и участвовать в событиях, о которых мы собираемся рассказать, необходимо поведать читателям о его жизни и нарисовать его портрет.
Марко Висконти, второй сын Маттео Великого, повсюду с любовью и верой следовал за отцом, деля с ним удачи и невзгоды, и всегда был его любимцем. Обладая благородным сердцем, острым умом, ловким телом, он всегда был первым во всех упражнениях, подобавших знатному юноше согласно нравам того времени, но даже в детстве соперники прощали ему его неоспоримое превосходство из-за скромности его поведения — добродетели особенно ценной при знатности его рода, красоте его лица и изяществе манер. Однако горе тому, кто пытался встать ему поперек дороги, кто осмеливался идти наперекор его страстной, порывистой натуре, не знавшей удержу ни в любви, ни в гневе! Лишь отец, пока он был еще жив, мог умерять своим словом его ярость
Доблестный и удачливый предводитель военных отрядов, он со временем стал одним из самых знаменитых кондотьеров своего века. Славнейшим среди его подвигов была осада Генуи, проведенная против объединенных армий папы, крупнейших гвельфских городов Италии и сицилийского короля Роберта с таким искусством и успехом, что она была признана удивительной. Именно во время этой осады, когда генуэзский дож передал ему, что, если он не уберется немедленно с генуэзской земли, они встретятся под стенами Милана, Марко ответил, что незачем так далеко ходить, покуда он сам стоит под стенами Генуи, и послал ему вызов на поединок. Это, как пишут историки, сильно разгневало генуэзского владыку, однако он счел за благо вызова не принимать.
Галеаццо, старший брат Марко, унаследовавший после смерти Маттео Миланское княжество, завидовал славе младшего брата и часто упрекал отца за то, что тот позволяет Марко бросать свои отборные войска в самые рискованные авантюры; поэтому братья всегда питали друг к другу тайную неприязнь.
Но когда отлученный папой от церкви Маттео умер в тяжелейшие времена, окруженный ненадежными вассалами и теснимый отрядами многочисленных врагов, его сыновья поняли, что необходимо держаться вместе. Марко помирился со старшим братом и оказал ему огромную помощь во всех войнах, которые тому в течение многих лет пришлось вести против церкви и изгнанных из Милана знатных семей.
Однако, едва укрепив свою власть во владениях, унаследованных от отца, Галеаццо отчасти из-за своего властного характера, а отчасти из-за непомерных налогов вызвал ненависть миланцев, которые, естественно, жаждали облегчения и хотели вернуть прежние городские свободы. Марко, также с трудом переносивший тиранические замашки брата, желавшего единолично властвовать в государстве, которое он, Марко, сохранил и расширил, проливая собственную кровь, присоединился к недовольным, жаждавшим перемен. И когда вожди гибеллинов из многих итальянских городов обратились к Людовику Баварскому, избранному императором Священной Римской империи с просьбой прийти в Италию и помочь им, Марко (как повествуют некоторые летописцы) отправился с ними в Тренто и перед лицом императора обвинил своего брата в том, что он вместе с папой плетет тайные интриги, желая примириться с церковью и предать дело гибеллинов и империи. После этого, если верить тем же историкам, Людовик Баварский, явившись в Милан, велел схватить Галеаццо, его сына Адзоне и двух братьев, Лукино и Джованни Висконти, и бросить их в крепостную тюрьму в Монце, а их земли отдал под власть своего наместника, барона Вильгельма ди Монтефорте.
Однако многие современники утверждают, что сам Марко был тоже арестован Людовиком Баварским и брошен в тюрьму вместе со своими братьями и племянником. Одни говорят, что ему удалось бежать, другие — что его отпустил сам Людовик.
Достоверно одно: спустя некоторое время, когда император пошел из Ломбардии в Тоскану, а затем в Рим, где он совершил достаточно известную ошибку, сместив папу Иоанна XXII и назначив на его место другого по своему усмотрению, Марко Висконти был в его свите и пользовался большой милостью. Кроме того, он сам и через своих друзей, в особенности через Каструччо Кастракани [], сеньора Лукки, не переставал упрашивать императора отпустить его родственников.
Наконец его просьба была исполнена, и после восьми месяцев мучений Висконти вышли из печально известных темниц, прозванных в народе «каменными мешками Монцы»: это были маленькие каморки, расположенные одна под другой на разных этажах башни, и попасть в них можно было только через отверстие в потолке. Внутри царила кромешная тьма, пол был выпуклый и неровный. Камеры были такие маленькие, что заключенный не мог ни встать во весь рост, ни вытянуться на полу, и ему приходилось терпеть невыносимые мучения, сидя на корточках или стоя полусогнутым. Галеаццо сам приказал возвести это ужасное узилище, чтобы содержать в нем государственных преступников, но первым испробовал его, оправдав пророчество, ходившее в народе во время постройки тюрьмы.
Изнуренный страданиями, Галеаццо умер под Пистойей несколько месяцев спустя после освобождения. В Милане же, где барон Монтефорте восстановил всех против себя, возникло сильное движение в пользу Марко.
Но то ли Людовику Баварскому были неприятны слава великого воина и слишком большая любовь миланцев к нему — хотя трудно предположить, чтобы он с высоты своего трона мог кому-либо завидовать, — то ли он не решился изменить установленный порядок наследования, то ли гибеллины посеяли в нем сомнения относительно верности Марко, то ли, наконец, потому, что оба брата, Лукино и Джованни, которых гораздо больше устраивала власть их молодого племянника Адзоне, сумели соблазнить императора, щедро суля ему золото, до которого он всегда был падок, а тогда особенно в нем нуждался; короче говоря, дело кончилось тем, что Людовик Баварский назначил наместником города и области Милана Адзоне Висконти, сына Галеаццо, который обязался выплатить ему за это большие деньги.
Миланцы были этим очень недовольны, а Марко, негодующий на императора, на братьев, на племянника и на всех гибеллинов, вступил в тайные переговоры с Флоренцией и с папским легатом [] в Ломбардии кардиналом Бертрандо дель Поджетто, которые, вероятно, не поскупились на обещания помочь ему людьми и деньгами в борьбе за овладение отцовским престолом.
Как раз в это время и начинается наша история.
Глава VIII
Прибыв по зову Марко в Милан, Отторино сразу же отправился во дворец и, оставив Лупо внизу с солдатами, прошел в отдаленный покой, где хозяин дома диктовал старому секретарю какое-то письмо.
Марко отличался высоким ростом; в описываемое время ему было лет сорок пять или чуть больше. Тяготы беспокойной и бурной жизни лишили его лицо первоначальной свежести, огня и задора, сквозивших в его взоре, когда он был юношей, и наложили на него отпечаток сдержанной гордости и тихой печали, отражавшей вечную неудовлетворенность его души, но не окрашенной ни горечью, ни злобой.
Увидев входившего Отторино, Марко сделал ему знак рукой, чтобы он садился, и сказал:
— Подожди минутку, я сейчас.
Затем он вернулся к секретарю, который с поднятым пером вопросительно смотрел на своего господина, не зная, остаться ему или уйти.
— Нет, нет, — сказал ему Марко, — пиши дальше; мой двоюродный брат должен знать все.
И он стал диктовать последние фразы письма, адресованного папскому легату в Болонье. Письмо было написано на неуклюжей латыни того времени, и заключавшие его слова, которые услышал Отторино, означали в переводе следующее:
«Замки Сеприо и Мартесана (это были владения Марко) не забыли еще моего голоса, друзья республики — не погибли, лев дремлет, но когда я его разбужу, рык его долетит до Ватикана. Безбородый бражник (так в Милане обычно называли Людовика Баварского) скоро будет кусать себе пальцы. Да здравствует церковь и да погибнут предатели родины! — таков мой старинный боевой клич».
11
Каструччо Кастракани — крупный деятель партии гибеллинов, приближенный императора Людовика Баварского, который сделал его сеньором Лукки в 1320 г.