— Неужели четыре часа? Ты хочешь сказать, что мы потеряли четыре часа?
— Наверняка, а то и больше: мой брат говорил, что от Галларате до замка всего два часа езды. А вспомните, сколько мы ехали, и ведь все время рысью.
— Хорошо, — продолжала Биче, — за четыре часа Отторино, конечно, кончил свои дела… Скажи, а сколько надо времени, чтобы доскакать от Сеприо сюда?
— Я не знаю. Вы же видите, я сама путаюсь.
— Но все-таки примерно, — настаивала жена Отторино — Сколько может здесь быть — миль восемь? Ну, скажи же хоть что-нибудь: тебе кажется, этого мало? Ну хорошо, пусть будет десять, даже двенадцать. Добавим даже лишнего… Двенадцать, не правда ли?
— Конечно, что-нибудь вроде этого.
— Но разве это много, когда ты на коне? Не успеешь оглянуться, как уже приехал. Значит, он уже сейчас может быть здесь, и я должна готовиться к встрече Ведь ты тоже ждешь? Скажи мне, ради бога, ведь это так?
— Он, конечно, мог бы уже приехать, однако… если он и опоздает, не стоит обращать на это внимания. Когда мужчины заняты делом, они совсем забывают о времени: часом раньше, часом позже — это им все равно.
— Теперь ты рассуждаешь разумно. Это я могу понять. Но если он запоздает еще на час или два, то, значит, с ним что-то случилось. Знаешь, на дорогах всякое бывает, но я не боюсь… Он может приехать в любую минуту, и я его жду. Ведь я его так просила!.. Постой… Ты слышишь, кто-то идет? Может быть, он уже тут, а мы не слышали, как кони проехали через подъемный мост?
С этими словами Биче вскочила и бросилась к окну, но Лауретта, которая стояла к нему ближе, опередила ее. Окно это выходило в соседнюю комнату с крестообразным сводом, опиравшимся на тонкие колонны. Служанка узнала вошедшего туда человека раньше, чем хозяйка успела взглянуть на него. Отпрянув от решетки, которой было забрано окно, она сказала:
— Нет, нет, это не наши. А знаете, кто там идет? Это Пелагруа!
— Кто? Монастырский управитель из Лимонты?
— Он самый, — ответила служанка и тут же добавила: — Как же он здесь оказался? Ведь с тех пор, как он удрал из деревни, о нем ничего не было слышно. По правде говоря, его лицо мне вовсе не нравится: может быть, я ошибаюсь… Господи, что я вам тут наговорила…
— Да, да, — сказала Биче, — оставь свои глупости, я прекрасно знаю, с кем имею дело. Мне давно следовало бы сообразить, что я с ним здесь встречусь. Достаточно было подумать… Но я тебе все расскажу потом. — Биче вспомнила, что в вечер кораблекрушения, когда они были в Варенне, юноша, ставший теперь ее мужем, обещал исполнить просьбу священника из Лимонты и пристроить куда-нибудь беглого управляющего, которому грозила смерть. Не зная ничего больше о его судьбе и услыхав, что он теперь здесь, она решила, что Отторино дал ему какую-нибудь должность в своем замке.
В дверь зала постучали. Лауретта, которой хозяйка утвердительно кивнула, сказала:
— Войдите.
Дверь распахнулась, и появился Пелагруа. Он снял с головы шапочку из черного бархата, взял ее в левую руку и двинулся вперед, низко кланяясь.
Если бы вы захотели познакомиться с Пелагруа, то увидели бы человека лет под пятьдесят, среднего роста, сухонького, с короткими ногами и руками. Его лиловатые щеки никогда и ни при каких обстоятельствах не розовели и не бледнели. Густые седые брови нависали над горящими черными глазами. Эти неукротимые, непокорные глаза, полные злобы и высокомерия, никак не вязались со смиренным выражением его лица. Их дьявольский блеск выдавал злодея, рядившегося в личину святого отшельника. Войдя с угодливым видом, он старательно опускал глаза вниз, но время от времени бросал вокруг взгляды быстрые и сверкающие, словно молния. И тогда казалось, будто он прячется от посторонних глаз, как вор, который боится, что его застанут на месте преступления.
Пелагруа подошел к Биче, опустился на колени и, склонив голову, сказал:
— Снизойдите, госпожа, принять клятву верности от вашего покорного слуги, хранителя Кастеллето.
— Значит, Отторино поручил вам надзор за своими здешними владениями?
— Да, госпожа, и это дает мне надежду угодить прекрасной и благородной супруге и повелительнице моего прославленного господина, которому я поклялся всю жизнь служить верой и правдой, каковую клятву он по милости своей принял с благоволением.
— Встаньте, — сказала Биче. Пелагруа повиновался, и Биче продолжала: — Мой супруг и господин сам выбирает себе служителей, я же должна охотно и от всего сердца одобрять его выбор. — Оставив затем сдержанный тон, приличествовавший этому церемонному обмену любезностями, девушка спросила более естественным и взволнованным голосом: — Скажите, управляющий, скоро ли, по-вашему, приедет мой муж? Вам известно, что он отправился в Сеприо?
— Да, я все знаю. Мне известно также, что ваши проводники плохо справились с тем почетным делом, которое на них возложили, но не беспокойтесь, госпожа, поручите все мне: я задам им такого жару…
— Нет, нет, — прервала его Биче. — Я не хочу, чтобы кто-либо пострадал из-за меня. Все, что они сделали, они сделали из добрых побуждений, исполняя мои приказания и распоряжения своего господина. И даже если… если им случилось… выбирая слова… Ну, довольно, я не хочу, чтобы об этом говорили!..
— Как? — воскликнул Пелагруа, притворяясь разгневанным и изумленным. — Как? Неужели могло быть, что кто-то посмел… Нет, я не могу этому поверить. Я уж не говорю об их непростительной глупости, когда они поехали не по той дороге… Но неужели кто-то из этих негодяев… Кто бы он ни был, горе ему!
— О, что касается этого, — не вытерпела Лауретта, — то могу вас заверить, что дочь графа дель Бальцо не потерпела бы…
Но Лауретта тут же осеклась, заметив суровый взгляд, брошенный на нее хозяйкой.
— Позвольте! — воскликнул лжеуправляющий, словно задыхаясь от гнева и от ужасных подозрений, а также от избытка уважения к госпоже, отговаривавшей его от крутых мер. — Позвольте, госпожа, честь замка требует… Что будет, если ваш благородный супруг когда-либо об этом услышит? Тогда горе всем и горе мне. Позвольте мне узнать, кто этот подлый оскорбитель… Я уверяю вас…
— Довольно, — сказала решительно и гордо супруга Отторино, — я же просила вас не говорить больше об этом. — Видя, однако, что мошенник опустил голову и замолчал, словно пристыженный и огорченный, она добавила уже более мягким тоном: — Скажите лучше, долго ли еще придется нам ждать Отторино?
— Если бы вы знали, — ответил Пелагруа, изображая на лице сокрушение, — если бы вы знали, как мне больно сообщать вам весть, которая не обрадует мою госпожу!
— Что вы хотите сказать? — быстро и испуганно спросила Биче. — Вы знаете что-нибудь новое?
— Незадолго до вашего приезда из Сеприо прибыл гонец, — отвечал негодяй. — Он просил передать вам, что Отторино не сможет приехать сегодня.
— Не сможет приехать сегодня? А что он там будет делать целый день? Видел ли гонец моего мужа, прежде чем ехать сюда? Говорил ли он с ним? И что он велел мне сказать? Пришлите немедленно посыльного ко мне, я хочу с ним поговорить. Вы поняли? Я хочу сейчас же видеть гонца.
— Если вы позволите, я сам могу вам все рассказать, потому что, видите ли, гонец… посылать к вам этого человека… не совсем удобно. Я знаю, что он говорил с вашим мужем перед отъездом. Он оставил его в замке в обществе Лупо и оруженосца вашего отца, который добрался туда сегодня рано утром. Все трое живы и здоровы. Ночное приключение кончилось благополучно. Ваш муж просил вас не беспокоиться: он как можно скорее уладит все дела и примчится сюда!
— Но когда? Когда он вернется? Не позже сегодняшнего вечера, правда?
— О да! Я думаю, что к вечеру он, конечно, вернется.
— Но разве он не сказал этого определенно?.. Довольно, сейчас же пришлите ко мне гонца… Идите же: я не привыкла повторять свои приказания слугам дважды.
Пелагруа отвесил глубокий поклон, робко развел руками, словно прося прощения, и удалился, повторяя про себя: «Ах ты спесивица! Ну-ну, успокойся, красавица, успокойся!» Ласковая и жестокая насмешка нашла свое выражение в том взгляде, который негодяй, выходя из комнаты, бросил на свою пленницу. Приходилось ли вам видеть, как птицелов, поймав в силок синицу, с удивлением разглядывает непокорную птичку, норовящую клюнуть руку, одного движения которой достаточно, чтобы переломать ее косточки и раздавить ее в лепешку? Примерно так же посмотрел на девушку и Пелагруа.