Есть странная закономерность и повторы в поведении некоторых политических вожаков в истории революций. Люди меняются под-воздействием мощных событий или сильной и одаренной личности, но только на время.
Первое впечатление о Каутском сложилось у Энгельса и Маркса весьма неблагоприятное. Оба они вскоре заметили его утомительное самомнение, которое всегда служит помехой для настоящего, всеобъемлющего развития, его беспомощность в материалистической диалектике, лицемерие и душевную сухость.
— Прирожденный педант и схоласт, который вместо того, чтобы распутывать сложные вопросы, запутывает простые, — сказал как-то Энгельс, узнав Каутского поближе и тревожась о том, куда может завести он доверившихся ему товарищей.
Редактор немецкой газеты «Социал-демократ», издававшейся в пору исключительного закона в Цюрихе, Эдуард Бернштейн казался Энгельсу надежным марксистом с широким политическим кругозором.
Однако, самонадеянный и тщеславный, Бернштейн старался нередко действовать помимо, а то и вопреки Энгельсу, чем и насторожил преданных марксизму революционеров. Только умные, великодушные, чистосердечные люди берут большими пригоршнями и умеют ценить то, чем щедро делятся с ними личности более значительные. Чувство благодарности присуще немногим. Пока жил Энгельс, Бернштейн оставался революционным социал-демократом. Но уже в 1897–1898 годах ом сбросил маску и, провозгласив лозунг «назад к Канту», подверг ревизии все основные положения марксизма.
Скала в Истборне (южный берег Англии). Здесь была в 1895 году опушена в море урна с прахом Фридриха Энгельса.
Макет памятника Карлу Марксу (работа скульптора С. Алешина)
Угроза отступничества, возникшая в немецкой партии в канун принятия ее новой программы, заставила Энгельса выступить резко против оппортунистов и отчитать их. Энгельс предложил опубликовать бессмертный труд Маркса «Критика Готской программы» в теоретическом журнале германской социал-демократии «Новое время». Но такой силы взрывной заряд таился в гневном и пророческом документе умершего вожди, что это предложение вызвало сопротивление у части колеблющихся и трусливых руководителей партии.
Каутский, бывший враг учения Маркса, принявший, однако, позже марксизм, на деле оказался двоедушным.
Маркс в «Критике Готской программы» вконец уничтожал иллюзии последователей давно умершего Лассаля, сблизившегося некогда с Бисмарком, к объяснил, что такое диктатура пролетариата и переход общества к коммунизму.
Только угроза Энгельса напечатать гениальный провидческий труд Маркса в Вене принудила взбешенного Каутского опубликовать его в редактируемом им журнале.
«В № 17 «Neue Zeit» появится нечто вроде бомбы, — писал Энгельс за океан другу Зорге, — критика Марксом проекта программы 1875 года. Ты будешь обрадован, но кое у кого в Германии это вызовет гнев и возмущение».
Так оно и случилось. Неумирающие слова Маркса вызвали панику и растерянность у одних, негодование у других.
На закате своих дней Энгельс стал всемирно знаменит. Даже самые лютые враги его идей отдавали должное его уму и таланту.
Во всех передовых партиях мира он был признанным вождем, не менее дорогим и влиятельным, чем его покойный друг. И все же именно в родной Энгельсу немецкой социал-демократии попытались пересмотреть Марксово учение и восстановить культ Лассаля. Более того, Каутский в своем журнале напечатал статью, очевидно принадлежащую перу Либкнехта, который, как это было уже не раз, подпав под влияние отступников, невразумительно оповестил мир, что германские социалисты вовсе не марксисты и не лассальянцы, а просто социал-демократы. Защищая основы принятой в Готе программы, ошибки которой яростно обличал в своей «Критике» Маркс, Либкнехт отстаивал воззрения, чуждые науке о революции, созданной двумя гениями.
В эти же дни один депутат от социал-демократии заявил с трибуны рейхстага, что его партии не разделяет взглядов Маркса на диктатуру пролетариата.
Великий сердцевед, Энгельс не удивлялся, когда обнаруживал приспособленчество, трусость, расчетливость в людях. Не всякому дано пронести по жизни чистый свет души. Быть верным идее трудно, когда; она обрекает на опасности, унижения, безвестность, а то и гибель. Подобно Марксу, Энгельс любил трудности и препятствия. Встречая рискованный барьер на конном пути, оказавшись в неравной схватке на поле боя, как это часто бывало в пору революции 1848 года, столкнувшись с головоломной стратегической задачей, в пылу спора он ощущал прилив живительных сил и рвался вперед, чтобы, все преодолев, победить.