Сосредоточив свое внимание на логической проблематике «Капитала», наши философы порой упускали из виду ее прямую связь с задачей научной критики капитализма (и соответствующей ему экономической теории) как особой и преходящей формы исторического развития. Вне этой критики логика «Капитала» теряет всякий смысл и значение. Так, например, метод восхождения от абстрактного к конкретному трактовался ими как логический метод построения экономической теории, но не как исторический метод критики этой теории, позволяющий установить исторические границы существования как самой теории, так и исследуемого ею объекта. Логика, даже диалектическая, никогда не вытесняла из сознания Маркса реальной истории во всей конкретности и множественности ее проявлений. Учение о методе в его представлении неотделимо от учения о бытии, а гносеология (теория познания) от онтологии (теории бытия). Что вообще можно сказать о познании, если не определен его предмет?
С этой точки зрения никаких двух материализмов — диалектического и исторического — не существует, как не существует двух «материй» — природной и исторической. Мир материален, субстанциально един не как абстрактное тождество природы и истории, постигаемое метафизическим путем, а как действительность, полагаемая человеческой деятельностью, т. е. исторически. В своем единстве он существует только в истории и открывается посредством исторического познания, частью которого является познание природы. Маркс, несомненно, следовал гегелевскому предписанию «понимать субстанцию как субъект», но только природу субъективности усматривал не в мышлении, а в общественном труде. Диалектика для него — человеческий способ жить в истории, творить ее, а потому и мыслить действительность как исторический мир, как единство субъекта и объекта, деятельности и действительности, мышления и бытия, теории и практики.
В таком истолковании она — не просто логика и теория познания, как о том Ленин вычитал у Гегеля, но способ существования человека как практически действующего субъекта истории. Попытка многих советских философов разрабатывать диалектику на материале естественных наук в силу их, как уже говорилось, нежелания заниматься общественным бытием приводила, как правило, к подмене диалектики позитивистской методологией науки. Но даже и тогда, когда они пытались сохранять верность диалектико-материалистическому мышлению, оно представало у них в виде некоторой абстрактной философской теории познания с ее общими законами диалектики, никак не связанной с реальной практикой общественного развития. Отсюда и разделение диалектического и исторического материализма — прямой результат разрыва между сознанием и бытием.
В какой-то мере этот разрыв был спровоцирован Лениным, разделившим учение Маркса на философию (диамат и истмат), политическую экономию и научный социализм (очевидно, под влиянием критики Энгельсом трудов Дюринга под теми же названиями), причем вопреки очевидному желанию самого Маркса противопоставить всем им единую картину человеческого развития как «естественноисторического процесса». В еще большей мере этот разрыв был спровоцирован самим «реальным социализмом», демонстрировавшим полное несоответствие вообще какой-либо логике развития. Диалектику предпочитали искать в природе или в познании, но не в реально существующем обществе. Замыкание в границы исключительно логико-методологической проблематики науки стало для советских марксистов своеобразным способом ухода от существующей действительности и ее проблем.
Но отсюда следовало явное несовпадение с Марксом многого из того, что у нас выдавали за марксистскую философию. В первую очередь сюда следует отнести так называемую ленинскую теорию отражения — учение о зеркальном отражении объекта в сознании субъекта. Для Маркса сознание — не просто отражение человеком внешнего мира, но осознанная форма творения им этого мира, его практического изменения, превращающего природный объект в исторический и культурный феномен. Оно впервые пробуждается в процессе преобразования человеком «вещества природы» в общественно полезный предмет. Хотя о «деятельной природе сознания» писалось достаточно много, сама деятельность понималась преимущественно как теоретическая, а не практическая деятельность, ограничивалась рамками создания научной теории, а не реального мира. Сознание, по Марксу, не просто деятельно, но практически, предметно деятельно, непосредственно участвуя в процессе реального производства человеком своей жизни, преобразования природы в культуру. Совершаемый в головах индивидов обратный процесс превращения культуры в квазиприродный объект, а исторической науки в абстрактную экономическую или социологическую теорию Маркс называл превращенной формой сознания, в приверженности к которой обвинял всю предшествующую ему экономическую и социальную науку.