По словам В. А. Лекторского, если «10–15 лет тому назад проблематика деятельности и деятельностного подхода к разного рода философским сюжетам, начиная с вопросов теории познания и методологии науки и кончая философской антропологией, была у нас весьма популярна», то «сегодня деятельностная проблематика как в философии, так и в психологии утратила былую популярность. В адрес деятельностного подхода выдвигается ряд обвинений»[62]. Среди этих обвинений наиболее распространенное — близость данного подхода марксизму-ленинизму, как он интерпретировался официальной идеологией. Иными словами, он отвергается многими по соображениям сугубо политической конъюнктуры, что, конечно, не делает чести его критикам. Другие обвинения касаются его научной непригодности при решении многих современных проблем, а также его устарелости по сравнению с новейшими философскими концепциями научного познания.
Сам В. А. Лекторский полагает, что деятельностный подход в современной философии и науке не только реален, но и вполне перспективен. Его не обязательно связывать только с именем Маркса, поскольку он восходит к традиции всей классической немецкой философии. С другой стороны, деятельностный подход, как он считает, развивается представителями таких немарксистских или постмар-ксистских философских школ и течений, как неокантианство, неогегельянство, философия Витгенштейна, французский экзистенциализм (Ж.-П. Сартр), Франкфуртская школа и пр. Похоже, под деятельностью В. А. Лекторский понимает любую — коллективную и индивидуальную, материальную и духовную (в том числе языковую) — форму человеческой активности, наличие которой, естественно, не может отрицать ни один философ и ученый. Проблема, однако, в том, что Маркса интересовала не сама по себе деятельность как способ существования всего живого (такую деятельность Маркс никогда не отрицал), а именно человеческая деятельность в отличие от любой другой. Где и в чем искать это отличие?
«Изъяном» в понимании деятельности Марксом Лекторский считает сведение ее к труду, причем преимущественно к труду в материальном производстве. А как быть тогда с научным трудом, спрашивает Лекторский. И как понимать коммуникативную деятельность? Иными словами, он ставит как раз те вопросы, на которые именно Маркс дал наиболее вразумительные ответы. Деятельностью, специфической для человека, для Маркса всегда был труд, создающий не просто полезные для человека вещи (в этом смысле и животные трудятся), а человеческие связи и отношения — общественный, или всеобщий, труд. Такой труд (в лице прежде всего науки) и должен заменить собой, в конечном счете, абстрактный труд в материальном производстве. Маркс — решительный критик того труда, который, как считает Лекторский, лежит в основе Марксовой концепции человеческой деятельности. Именно от такого труда, считал Маркс, надо освободить человека. Человеческая деятельность тем и отличается от просто труда, или «труда вообще», что посредством ее создаются не просто вещи, но в форме вещей общественные отношения людей. Ни одно из перечисленных Лекторским философских направлений не опровергло этого утверждения Маркса.
Но главное, что упускают из виду критики деятельностного подхода, — это то, что деятельность в понимании Маркса — не философская, психологическая, социологическая, антропологическая или даже культурологическая категория, а категория историческая, дающая ключ к научному объяснению общественного развития как «естественно-исторического процесса». Что все в истории создается человеческой деятельностью — очевидная банальность. Маркс хотел доказать другое: то, что создается человеческой деятельностью, есть, в конечном счете, производство человеком самого себя, процесс его становления, формирования как общественного существа, способного к универсальному общению в масштабе всей человеческой истории. В этом смысле человеческая история есть история обретения человеком посредством труда своего если не физического, то исторического бессмертия, как оно запечатлено в творимой им культуре. В деятельности Маркс искал объяснение тому, что греки искали в полисе, — способности человека выходить за рамки отпущенного ему времени физической жизни, жить (пусть только духовно) в вечности, что равносильно его жизни в «пространстве свободы». Существование человека в свободе, позволяющей ему быть не просто природной особью, неотличимой от другой особи, а неповторимой в своем бытии индивидуальностью — вот что интересует Маркса в человеческой деятельности. Это не совсем та деятельность, о которой пишут психологи, социологи, экономисты, методологи науки и пр. Она обосновывается исторической практикой людей, а не разного рода «дискурсивными практиками», будь то утилитаризм, прагматизм, бихевиоризм, технологический инструментализм или социальная инженерия.
62