По моему мнению, остается главное — поиск такой общественной формы, в которой человек, освобождаясь от власти возвышающихся над ним экономических и политических институтов, получает наконец возможность и условия для полного и свободного развития своих способностей и талантов. Отказаться и от этого — значит, отказаться не только от социализма, но от всей европейской культуры, сделавшей такой поиск смыслом и целью своего существования. Поиск этот не завершен до сих пор. И пока он ведется, направление, какое придал ему Маркс, сохраняет свою научную ценность.
Сегодня разговор о социализме, освободившемся от своей былой сращенности с властью, можно наконец перевести из плоскости политической, в какой он обычно велся, в плоскость научную. Тот, для кого и сейчас социализм — только партийный лозунг, а не теоретическая идея, подлежащая, как и любая другая идея, научному обсуждению, рискует навсегда остаться политическим маргиналом. Если кому-то и кажется, что «философские рассуждения» о социализме уводят в сторону, далеки от жизни, то на это можно возразить следующее: ничто так не дискредитирует идею в сознании людей, как ее монополизация политиками и партийными идеологами. Их кажущаяся близость к жизни, не подкрепленная близостью к науке, ничего хорошего, как правило, этой жизни не сулит.
В равной мере не следует придавать серьезного значения и тем критикам этой идеи, которые поспешили сдать ее в архив, объявить исторически преодоленной, лишенной позитивного смысла. Наши либералы, гордящиеся своей европейской просвещенностью, и консерваторы, хранящие верность дореволюционной и православной России, хотя бы для видимости поинтересовались тем, чем эта идея была как для западных интеллектуалов, так и для многих поколений русской интеллигенции. В своем безоговорочном ее отрицании они равно далеки и от тех, и от других. Не все, конечно, в Европе и России защищали и защищают эту идею, но без нее нельзя составить адекватной картины ни современной общественной мысли, ни современной жизни.
Все дело в том, какими глазами смотреть на социализм — политика или ученого. Для политиков левой ориентации социализм — идеология, позволяющая формулировать им цели своей политики, для ученых — теория, подлежащая проверке на научную истинность. Идеология в любом случае служит политике, тогда как наука в основе своей независима от нее. Наиболее выдающиеся представители западного и русского марксизма, будучи, как известно, активными деятелями международного рабочего движения, прямыми участниками революционной борьбы за власть, сочетали в своем лице политиков и ученых. Это не могло не отразиться на состоянии самого учения, которое все более обретало характер не столько научной теории, сколько идеологической догмы, служащей политическим целям определенной партии.
Маркс был все же больше ученым, чем политиком, тогда как его последователи, особенно в России, были больше политиками, чем учеными. В их сознании соображения политической целесообразности часто перевешивали доводы науки, а то и прямо расходились с ними. Ближайшие друзья и соратники Маркса (такие, например, как Э. Бернштейн и К. Каутский), ставшие основателями и теоретиками Германской социал-демократической партии, сделали первый шаг на пути превращения учения Маркса в партийную идеологию, которая с их легкой руки и получила название «марксизм«. Русские же марксисты, всегда предпочитавшие живую практику революционной борьбы отвлеченным теоретическим размышлениям, завершили этот процесс. В их лице весь марксизм обрел характер более идеологии, чем науки. А большевики вообще объявили марксизм своей партийной монополией, квалифицируя остальные его разновидности как оппортунизм, реформизм, ошибочное отступление или даже злонамеренное извращение.
Отделить Маркса-ученого от Маркса-политика, конечно, трудно, но только так, я думаю, можно правильно оценить степень научности его теории социализма. Маркс, несомненно, давал повод для истолкования и использования своего учения в качестве идеологии, но не в этом, как мне кажется, состоит его сильная сторона. Более важным является уловленная Марксом связь социализма не просто с рабочим движением, но с общей логикой развития европейской цивилизации. Марксу, при всей его классовой ангажированности, более чем какому-либо другому мыслителю удалось выявить прямую зависимость социалистического сознания не просто от «положения рабочего класса при капитализме», но от положения при капитализме человека вообще в качестве творца, производителя своих собственных общественных отношений, сознательного субъекта истории и культуры.