Гильфердинг рассматривает протекционизм как одно из фундаментальных основ экономической политики империалистических стран. А причину в усилении внешнеэкономической экспансии видит в том, что в ней капитал компенсирует те минусы, которые несёт за собой политика протекционизма:
«Итак поскольку дело касается нормы прибыли, здесь уничтожается тенденция к её понижению, которую оказывает современный протекционизм, тормозящий развитие производительных сил. Таким образом, свобода торговли представляется капиталу излишней и вредной. За те помехи развитию производительности, которые вытекают из сужения хозяйственной территории, он старается вознаградить себя не переходом к свободной торговле, а расширением собственной хозяйственной территории, форсированием экспорта капитала».[7]
Этот взгляд является как минимум устаревшим. Во времена Гильфердинга значение протекционизма действительно было велико, но оно менялось в различные периоды истории империализма. Так, недавно завершившаяся эпоха «глобализации» характеризовалась, тем что значение заградительных пошлин резко снизилось, и тем не менее для этого времени было характерно увеличение внешнеэкономической экспансии империализма. Надо сказать, что особую роль протекционизму в эпоху империализма отводят также в своих работах Бухарин и в меньшей степени Ленин.
Разницу в норме прибыли между странами автор «Финансового капитала» рассматривает не как причину, а скорее как основу для экспансионистской экономической политики; указывает он и на разницу в норме процента:
«Условием экспорта капитала является различие норм прибыли; экспорт капитала — средство уравнивания национальных норм прибыли. Уровень прибыли зависит от органического состава капитала, следовательно, от уровня капиталистического развития. Чем он выше, тем ниже общая норма прибыли. Они имеют меньшее значение здесь, где речь идёт о товарах мирового рынка, цена которых определяется наиболее совершенными средствами производства. К этим общим условиям присоединяются ещё и специфические. Что касается нормы процента, то в странах с относительно низким уровнем капиталистического развития и недостаточной организацией кредитного и банковского дела она намного выше, чем в развитых капиталистических государствах. К этому присоединяется ещё то обстоятельство, что в первых странах в проценте обыкновенно содержится и часть заработной платы или предпринимательской прибыли. Высокий процент служит непосредственной приманкой для экспорта ссудного капитала. Предпринимательская прибыль здесь выше, потому что рабочая сила чрезвычайно дешева, а её относительно низкое качество уравновешивается чрезмерной продолжительностью рабочего времени… Кроме того прибыль повышается привилегиями и монополиями».[8]
В этой цитате мы видим, что Гильфердинг применяет положения Маркса из Ⅲ тома «Капитала» об эксплуатации колоний к эпохе империализма. Однако вопросу об отношениях империалистических стран и стран периферии Гильфердинг посвятил куда меньше места в своей книге, чем устройству банковской системы, роли денег и т. п. и целостной картины устройства мирового империализма в «Финансовом капитале» всё же нет.
Николай Бухарин как марксистский теоретик
Ленин в своём «Письме к съезду» дал в высшей степени противоречивую и в какой-то степени даже парадоксальную характеристику Николаю Бухарину:
«Бухарин не только ценнейший и крупнейший теоретик партии, он также законно считается любимцем всей партии, но его теоретические воззрения очень с большим сомнением могут быть отнесены к вполне марксистским, ибо в нём есть нечто схоластическое (он никогда не учился и, думаю, никогда не понимал вполне диалектики)».[9]
Помимо этого надо иметь в виду, что теоретические воззрения и политические взгляды Бухарина менялись на протяжении его деятельности как революционера и теоретика. Он успел побывать и видным «левым коммунистом», и главным идеологом правого крыла партии, которое сыграло самую печальную роль в вырождении СССР и Коминтерна. Что касается того, что Ленин назвал схоластическим в его воззрениях, то это «нечто схоластическое» в большей степени проявилось в работе Бухарина «Экономика переходного периода», которая переполнена влиянием буржуазной социологии, богдановщины и нелепого жонглирования с совершенно немарксистской терминологией.