«Разумеется общее направление движения капиталов указывается разницей в норме прибыли (или в норме процента): чем развитее страна, чем ниже норма прибыли, чем больше „перепроизводство“ капитала и чем меньше след. спрос на него, тем сильнее процесс выталкивания. И, наоборот: чем выше норма прибыли, чем ниже органический состав капитала, чем больше спрос на него, тем больше сила притяжения»[16].
Однако автор «Мирового хозяйства» не строит свой анализ империализма вокруг анализа развития этих законов, описанных Марксом в новую эпоху, и не развивает дальше эту тему. Проблема в том, что он сам не стал придерживаться в своей книге тех методологических установок, которые провозгласил в её первой главе «Понятие мирового хозяйства».
Империализм предполагает агрессию и насильственные методы во внешней политике, однако Бухарин подчёркивает, что отсюда не вытекает, «что всякая война и всякое расширение территории государства предполагает империалистическую политику; определяющим является то обстоятельство, что данная война является выражением политики финансового капитала».[17] «Империализм есть завоевательная политика. Но не всякая завоевательная политика есть империализм»[18]. Это очень важное и актуальное замечание, ведь зачастую в империалисты записывают периферийные и полупериферийные страны, если они осуществляют территориальные захваты и ведут агрессивную внешнюю политику.
Бухарин правильно подчёркивает возросшую роль государства при империализме, однако из этого факта он делает крайние и ошибочные выводы. Он пишет, что национальные хозяйства превращаются в «государственно-капиталистические тресты»[19] и приходит к выводу, что вся конкуренция перемещается на международный уровень между этими государствами-трестами, фактически отрицая наличие конкуренции внутри национальных экономик. Тут ошибка Бухарина кроется не только в вопросе о роли государства, но и в понимании роли монополий при капитализме, которые не устраняют полностью конкуренции. В последнем случае это был бы уже не капитализм, а какой-то другой строй. Как верно пишет Ленин: «монополии, вырастая из свободной конкуренции, не устраняют её, а существуют над ней и рядом с ней, порождая этим ряд особенно острых и крутых противоречий, трений, конфликтов»[20]. Ленин тут диалектически понимает роль монополий в империалистическую эпоху, Бухарин же пытается сделать противоречие внешним.
Социологический «организационный» подход, который уже присутствует местами у Бухарина в книге «Мировое хозяйство и империализм» (этот подход будет доминировать в книге Бухарина «Экономика переходного периода») приводит к примитивизации вопроса о государстве. Правильно отмечая разрастание госаппарата при империализме, Бухарин утверждает, что государство ещё больше сливается с правящим классом и монополиями. Он не замечает противоречивости этой тенденции. Разрастание и усиление госаппарата приводит также к развитию бонапартистских тенденций. Это отметил уже Энгельс применительно к режиму Бисмарка. Впоследствии это приведёт к появлению фашистских режимов, где государство, с одной стороны, наиболее эффективно проводит интересы финансового капитала, с другой стороны — получает относительную независимость от этого капитала и в некоторой степени командует им.[21]
Некоторое развитие теоретические взгляды Бухарина об империализме получат в его книге «Империализм и накопление капитала», направленной против теории накопления Розы Люксембург.
Полемика вокруг книги Розы Люксембург «Накопление капитала»
Книга Розы Люксембург «Накопление капитала» сильно отличается от других упоминаемых здесь книг об империализме. Она попыталась сформулировать законы, делающие империализм необходимой политикой капитала, и описать таким образом мировую империалистическую систему как глобальную систему, функционирующую на основе этих законов. Сам по себе такой целостный взгляд на империализм и попытка выявить его закономерности, а не просто описать новые явления, такие как монополии, особая роль банков и т. д., является безусловной сильной стороной книги Розы Люксембург. Проблема в том, что содержание самой концепции, изложенной в книге «Накопление капитала», оказалось полностью ошибочной.
21
Лукач эту вульгарно-социологическую трактовку вопроса о государстве отмечает также в книге Бухарина «Теория исторического материализма»:
«Так, к примеру, Бухарин ведёт речь о том, что иерархия и отношения господства в экономической структуре производства, с одной стороны, в точности параллельны иерархии и отношениям господства в государстве, с другой; и отмечает в заключение следующее: „Таким образом, здесь мы видим, что строение самого аппарата государственной власти отражает экономическое строение, т. е. одни и те же классы стоят на одних и тех же местах“ (с. 165). Это правильно, тенденция развития, несомненно, такова. Правильно также и то, что продолжительное и острое противоречие между двумя этими иерархиями обыкновенно ведёт к революционному перевороту. Но применительно к конкретной истории данная формулировка Бухарина выглядит чересчур примитивно, схематично. Ведь вполне возможно, что вследствие равновесия экономических сил конкурирующих классов на какое-то время складывается государственный аппарат, на самом деле неподвластный ни одному из двух классов (пусть даже вынужденный при этом вступать во всевозможные компромиссы с ними) и потому отнюдь не являющийся простым отражением их структуры.
Это относится, например, к абсолютной монархии в начале Нового времени. Далее, возможно то, что экономически класс приходит к господству, не будучи в состоянии полностью подчинить своим потребностям государственный аппарат, наложить на него свой классовый отпечаток. Меринг убедительно показал на примере Германии, как буржуазия, боясь пролетарской помощи в буржуазной революции и даже в энергичной борьбе за буржуазные реформы, именно в пору своего сильнейшего экономического подъёма отдала государственный аппарат юнкерам и спокойно взирала на то, что в нём продолжала существовать феодально-абсолютистская структура господства» (Д. Лукач. Политические тексты. М., 2006, стр. 198—199).