Аналогичную мысль находим и у Маркса. Как уже было показано выше, применительно к истории, Маркс руководствовался всеобщим критерием прогрессивного развития человечества, связанного с развитием производительных сил и осуществлением социального идеала Маркса, предполагавшего становление в «свободном человеческом обществе» свободной и универсально развитой личности.
Если использовать этот же критерий для содержательного осмысления «формационной триады», то получим следующую интерпретацию Марксом различных этапов мировой истории. «Первичная» доэкономическая формация характеризуется низкой производительностью труда и изолированными пунктами существования людей. Она включает в себя формы общества, где господствуют «отношения личной зависимости». На второй крупной ступени исторического развития, названной Марксом «экономической формацией», возникает «личная независимость, основанная на вещной зависимости». На этой ступени истории, по словам Маркса, «образуется система всеобщего общественного обмена веществ, универсальных отношений, всесторонних потребностей и универсальных потенций». Наконец, на третьей высшей ступени мировой истории, совпадающей с постэкономической формой общества, появляется «свободная индивидуальность, основанная на универсальном развитии индивидов и на превращении их коллективной, общественной производительности в их общественное достояние... Вторая ступень создает условия для третьей»112. Именно здесь, на третьей ступени исторического развития осуществляется социальный идеал Маркса, то есть возникает «ассоциация, в которой свободное развитие каждого является условием развития всех»113.
На мой взгляд, задача, которую решал Маркс всю свою жизнь, заключалась в том, что бы показать реальную возможность практического осуществления этого идеала. И своими работами, начиная с ранних философско-экономических рукописей, Манифеста коммунистической партии и кончая главной своей книгой «Капитал», он сумел это сделать.
Своеобразной идеологической крайностью в понимании человеческой истории, с которой столкнулись в свое время основоположники марксизма, были попытки ее сведения к неким общим естественным или социологическим законам. Именно такой естественный закон под видом материалистического взгляда на историю, выдвинул в XIX веке немецкий философ Ф. Ланге, назвав его известным дарвинским понятием «Struggle for life», т. е «борьба за существование». Содержание этого понятия, по Ланге, раскрывает другой не менее «великий» закон народонаселения Мальтуса. Как известно, по данному закону человечество обязано постоянно приводить в соответствие средства существования, растущие в арифметической прогрессии, и рост населения, увеличивающийся в геометрической прогрессии. Каким же образом это можно сделать? Радикально настроенные последователи Мальтуса считали, что здесь «естественными» средствами являются стихийные катастрофы, войны, эпидемии и т. п.
Сам Ланге, обходя этот вопрос, ограничивался лишь констатацией неискоренимости вечной «борьбы за существование» в человеческом обществе. Считая капитализм неизменным общественным строем, он, как историк материализма, не смог понять марксову диалектическую идею о том, что каждая конкретно-историческая форма общества имеет свой особенный закон народонаселения. В письме к Кугельману Маркс говорил о Ланге следующее: «... Вместо того, чтоб анализировать эту «борьбу за существование», как она исторически проявлялась в различных общественных формах, не остается ничего другого делать, как превращать всякую конкретную борьбу во фразу «борьба за существование», а эту фразу - в мальтусовскую «фантазию о народонаселении»! Нельзя не согласиться, что это очень убедительный метод - убедительный для напыщенного, псевдонаучного, высокопарного невежества и лености мысли»114.
Позднее на эту критику опирался В. Ленин, полемизируя с отечественными эмпириокритиками А. Богдановым и С. Суворовым, пытавшимися подменить общественные категории исторического материализма различными «энергетическими» и «биологическими» понятиями. По его мнению, такое «переодевание» категорий общественных наук в категории наук естественных, на самом деле служили не диалектико-материалистическому познанию сложной исторической действительности, а выхолащиванию этого познания. В этой связи Ленин писал: «Основа критики Ланге заключается у Маркса не в том, что Ланге подсовывает специально мальтузианство в социологию, а в том, что перенесение биологических понятий вообще в область общественных наук есть фраза. С «хорошими» ли целями предпринимается такое перенесение или с целями подкрепления ложных социологических выводов, от этого фраза не перестает быть фразой»115. В методологическом отношении подобный редукционизм означает только одно - упразднение предмета социального знания и подмену его другим предметом.