Однако, на мой взгляд, «традиционность России» Вадимом Межуевым сильно преувеличена. Дело в том, что после отмены крепостного права капитализм в России развивался достаточно быстрыми темпами. Скорость развития рынка, концентрация производства, рост и активность рабочего класса были выше, чем во многих развитых странах Запада. Развитие капитализма в России прекрасно сознавали и сами основоположники марксизма, о чем свидетельствует их переписка с русскими учеными, общественными деятелями и революционерами, в частности, его известный ответ Вере Засулич, о чем мы выше уже говорили. Следует также напомнить о том, что сам марксизм не свалился на голову россиян в одночасье: его долгие годы изучали и пропагандировали в России такие видные русские марксисты, как Плеханов, Ленин, Мартов и др., значительную часть своей жизни проведшие на Западе. Книги, которые они посвящали анализу развития капитализма в России, были прямым результатом проверки марксизма на соответствие как с западной, так и с российской действительностью. Выдвигая абстрактный тезис о несоответствии марксизма российской действительности, Межуев тем самым входит в прямое противоречие с фактом его широкого распространения в России на рубеже XIX и XX веков. Помимо работ собственно социал-демократов, об этом, в частности, свидетельствуют труды таких известных «либеральных народников» и либеральных «легальных марксистов», как Лавров, Струве, Михайловский, С. Булгаков, Туган-Барановский и др.
Конечно, царская Россия начала XX века еще сохраняла многие пережитки средневекового общества: нерешенность земельного вопроса, царизм, культурная отсталость масс, острейшие национальные антагонизмы и т. д. Межуев во многом прав, когда говорит о том, что эти пережитки не могли не сказаться на политическом устройстве России с его традиционной тягой к самодержавию, авторитарным методам решения политических проблем и открытым пренебрежением к демократии. По его мнению, эти исторические черты сказались и на большевизме как чисто русском явлении политической жизни. «В такой стране», - пишет он, - «даже после победы в ней буржуазно-демократической революции модернизация не может осуществляться по демократическому сценарию, а сама эта революция быстро перерастает в свою противоположность. Большевизм - не причина, а следствие не демократичности страны»132.
Как мы видим, уже с самого начала Межуев выносит свой приговор большевизму, связывая его возникновение с «недемократичностью страны». И здесь он не оригинален. Его оценки русского большевизма целиком совпадают с оценками таких принципиальных антимарксистов, как Н. Бердяев, американский советолог Р. Пайпс и праволиберальный политолог А. Кара-Мурза, считающих большевизм и Советскую власть естественным проявлением авторитарной природы российской государственности. Не случайно на работы именно этих, идейно весьма ангажированных авторитетов он постоянно ссылается в книге.
С односторонней трактовкой большевизма, как сугубо русского и антидемократического явления, невозможно согласиться. Во-первых, большевизм, по сути своей, не только русское явление: он во многом явление интернациональное. Без него не было бы Коминтерна, других объединений русских и зарубежных революционеров. Во-вторых, наделение всех видов большевизма атрибутом антидемократизма, на мой взгляд, отдает устаревшей советологической догматикой. Есть большевизм и большевизм. Одно дело большевизм ленинской школы, другое - сталинской, одно дело - большевизм просвещенного разума и реальной демократии, другое - большевизм политического произвола и тирании. В стремлении не замечать существенное различие эти двух течений большевизма и оценивать, например, ленинский НЭП как «неопределенную в своих результатах» и «не слишком демократическую» политику133, я усматриваю и у Межуева не меньшую идейную ангажированность, чем у вышеназванных его авторитетов.
Отождествление Межуевым разных течений в русском большевизме не случайно. Оно подкрепляет его чисто идеологическую схему, по которой русский марксизм, как идейное выражение большевизма, не имеет «прямого отношения» к учению Маркса. Напомню, что подлинный марксизм, по Межуеву, есть слепок с западного буржуазного общества и соответствующей практики западной социал-демократии, а русский марксизм есть выражение и слепок фактически с добуржуазной России, нуждавшейся в модернизации. Держась за эту схему, Межуев, правда, готов признать за большевизмом определенные заслуги в истории страны, но только при одном условии: ценой его разведения с подлинным марксизмом и демократией.