На первый взгляд, в стремлении Межуева отождествить культуру с «трудом» и «производительными силами» можно увидеть понятное стремление философа найти материальные корни культуры. Но вскоре я убедился, что это не так: Межуев отождествляет культуру с трудом и его производительными силами для того, чтобы показать ее определяющую, первичную роль в жизни общества и истории. Однако тем самым он приходит ко многим противоречиям. Дело в том, что производительные силы нельзя полностью свести к культуре. Например, физическая сила человека является производительной силой, но она не есть факт культуры, то же самое можно сказать о других природных явлениях (например, сила падающей воды, сила ветра, энергия солнца и т. д.). Не сводится к культуре и труд человека: это понятие более широкое и фундаментальное. Конечно, труд является «субстанцией культуры», но он является субстанцией и всех других отношений в обществе. Как говорится в народе: «Без труда не выловишь и рыбку из пруда». Культура при всей ее важности и значимости есть все-таки надстройка, а не базис общества. Диалектика взаимодействия жизни и культуры не исключает первичности жизни по отношению к культуре.
Культура есть проявление жизни, а не ее причина. Возьмем, к примеру, такой феномен человеческой жизни, как война. Ясно, что генетически война сначала вырастает из экономики, затем она порождает орудия войны, воинствующие танцы, наскальные и прочие изображения батальных сцен. Культура потому и является «второй натурой», что она есть зеркало «первой натуры», слепок с нее. Человек сначала подсматривает у природы и собственной жизни различные явления и законы, затем использует их в своих целях: так рождаются техника, научные открытия, организационные навыки, произведения искусства и т. д. Разумеется, это не исключает обратного влияния этих явлений культуры на жизнь человека.
Какой же труд кладет Межуев в основание культуры? Оказывается труд не как отношение человека к природе, не как целесообразный обмен с нею веществом и энергии, а как творчество определенных общественных отношений, в которых нет никаких природных свойств. Анализ культуры по Межуеву аналогичен марксову анализу товарных отношений, анализу меновой стоимости, в которой «нет ни грана вещества». И в анализе меновой стоимости товара, и в культурной ценности обнаруживается нечто такое, что никак не укладывается в рамки их «натурально-вещественного существования», т. е. является их не природным, а общественным свойством»184.
Забыв о том, что он совсем недавно установил тождество культуры и производительных сил, Межуев теперь начинает проводить прямую аналогию между товарным обменом и культурой и приходит к выводу о неприродности культуры, о ее сугубо общественной сущности. По его мнению, «неприродные объекты нельзя созерцать в акте внешнего наблюдения подобно тому, как мы созерцаем природные тела с их физическими, химическими и прочими свойствами»185. «В любом случае она (культура - Б. С.) - неприродный объект, отличающийся от натурально существующих вещей... Неприродность культуры - очевидный и наиболее часто используемый при ее характеристике признак»186. Если это так, то как быть с производительными силами, которые мы не только созерцаем, но и ощущаем, и постоянно используем в трудовой практике?
По Марксу, таинственность товарной формы заключается в том, что она скрывает общественный характер труда в условиях его разделения и частной собственности. В этом случае отношения людей воспринимаются как отношения вещей. На этом построена вся теория товарного фетишизма. А какие отношения в этой связи скрывает культура? В чем ее тайна? Неужели только в ее неприродности? На мой взгляд, значимость культуры и ее тайна состоят, напротив, в эффекте разотчуждения общественных отношений. Прорываясь через товарный фетишизм, по-своему критикуя его, культура призвана показывать подлинно человеческие отношения даже там, где они скрыты товарно-денежными отношениями. Достаточно осмыслить в этой связи содержание великих творений В. Шекспира, А. Пушкина, Л. Толстого, В. Маяковского, А. Платонова, М. Шолохова, С. Эйзенштейна, А. Твардовского и др.