– Молодой человек, это в феврале случилась революция, а в октябре был только переворот – назидательно поправил меня маститый советский писатель на собеседовании при поступлении в Литинститут в 1992ом. Рискуя провалиться, я спорил, но не подозревал тогда, что мне придется говорить и действовать в интересах революции всю дальнейшую жизнь.
Уже тогда я обнаружил, что принадлежу к мировому братству людей, разочарованных в капитализме. Такие люди любят выяснять, когда всё пошло не так? Как оборвалась связь с коммунистическим горизонтом Истории? Кем и где была допущена фатальная ошибка?
Когда большевики «слили» своих ближайших союзников: эсеров и анархистов? Или когда профсоюзы стали частью государства, а партмаксимум упразднили? Или когда Сталин отказался от дальнейшего разворачивания международной революции ради «социализма в отдельной стране»? Или когда Хрущев провозгласил «мирное сосуществование» с Западом, поссорился с Мао и начал потакать частнособственническим инстинктам советского обывателя?
Меня, впрочем, больше интересовали вовсе не ошибки и даже не причины нашей революции, но её необратимые результаты для всего мира. Только регулярно повторяясь, Событие становится великим в наших глазах. Без опыта и анализа 1917-го трудно представить себе маоизм и геваризм в третьем мире, классических и новых левых на Западе, вплоть до антиглобализма и «Оккупая» наших дней. Даже «розовый» вариант капитализма с его прогрессивными налогами, экономикой участия и высокими социальными стандартами был бы невозможен без появления советской половины мира, ставшей для западных левых идеальным инструментом шантажа корпоративных элит.
Набоков как-то сказал в интервью, что социализм это «стремление к тому, чтобы решительно все стали полусыты и полуграмотны». К этому остроумному замечанию хочется адресовать только один вопрос: а каково было положение дел ДО того, как наивные и глуповатые люди увлеклись этой утопией? Фраза Набокова незаметно предполагает, что ДО этого все или хотя бы большинство людей в обществе были полностью сыты и очень даже грамотны, а потом пришли хамы с красным флагом и навязали всем свой пагубный эксперимент по расчеловечиванию человека. И такое описание верно для опыта самого Набокова, сына аристократа и промышленницы, семья которого дружила с высшей богемой и входила в политическую элиту. Все, кто окружал Набокова с детства, были утончены, развиты, образованы и не бедствовали. Они входили в тот самый 1%, о котором любит поговорить движение «Оккупай». Страна же, как и мир в целом, состояла из не грамотных и весьма нуждающихся, а подчас и попросту недокормленных людей. И если исходить из этого, то перспектива «сделать всех полусытыми и полуграмотными» это очень хорошая переходная программа для старта будущих проектов. Мои предки, параллельные родителям Набокова, не умели читать и писать, работали в поле, а в скудный год варили лопух и ели эту похлёбку самодельными деревянными ложками. В связи с чем я чувствую себя несколько обязанным по отношению к советской системе и социалистическому проекту.
Сценарии и волны
Меньшевики возражали против ленинского плана восстания, ссылаясь на незрелость условий, а он отвечал им в том смысле, что дело революционера – условия менять, а не учитывать, покушаться на сам код, задающий события. Марксизм помог ему найти слабое звено в империалистической миросистеме и уникальный момент в истории своей страны.
На Востоке и вообще в третьем мире революция начинается с окраин, долго движется к столице, и после всех партийных разборок власть достается самым крайним и последовательным радикалам. В Европе наоборот, начинается в столице, долго добирается до провинций, и власть по окончании всех актов драмы оказывается в руках довольно умеренных революционеров. Наш 1917-й год имел смешанный сценарий – реальная граница между Европой и Азией проходила внутри страны. Началось в Петрограде, но власть досталась в итоге крайним радикалам.
Буржуазия в тогдашней России была слабой, робкой и традиционно пряталась за спину самодержавия в любой непонятной ситуации. Она пережила монархию всего на несколько месяцев. Ждала немцев как своих избавителей от скифского варварства темной толпы, но вместо немцев, после ареста буржуазного правительства балтийскими матросами, началась власть советов и военный коммунизм.