Вполне понятно, что не прогнозы и желания отдельных лиц определяют ход истории, и для истории германского рабочего движения поворотным моментом стало то обстоятельство, что после взрывного развития промышленной революции, кульминацией которого стал бум 1871 – 1873 годов (ему немало и пять миллиардов золотых франков, выплаченных Францией в качестве репараций), крах и длительная депрессия нанесли Германской империи особенно тяжелый удар и что одновременно концентрация среоизводства происходила в Германии такими темпами, каких не отмечалось ни в одной другой стране, кроме Соединенных Штатов Америки. Не менее важным обстоятельством, проливающим свет на тот факт, что марксизм распространился в германском рабочем движении раньше, чем где-либо, является слишком быстрое или даже – как безосновательно утверждалось [5] – преждевременное формирование социалистической партии в этой стране. В свою очередь это было следствием того, что промышленная революция, бурно развивавшаяся в 60-е годы, не сопровождалась разрешением национального вопроса и тем более демократизацией политической сферы. Когда впоследствии, после франко-прусской войны, было достигнуто национальное единство «малой Германии», этот акт не явился следствием борьбы за буржуазную демократию, относительно слабую после 1848 – 1849 годов, или деятельности рабочего движения, которое тогда только возникало. Напротив, он был результатом исторического компромисса подавляющего большинства национальной буржуазии (которая после поражения 1849 года приняла позу кающегося грешника, решительно став на путь , реалистической политики, и забыв о прежних идеалах, которые Бебель назвал «грехами молодости» [6] с прусским государством, в условиях которого бонапартизм Бисмарка заставил буржуазию отказаться в немалой степени от политической власти в обмен на возможность великой экономической экспансии.
Эта новая ориентация буржуазии с неизбежностью привела к политической автономии рабочего движения и к созданию двух социалистических партий, соответственно в 1863 и в 1869 годах. В указанном контексте их присоединение к Международному товариществу рабочих, происшедшее в 60-е годы, должно пониматься как выражение растущей изоляции германского рабочего движения в национальном масштабе. С созданием империи эта изоляция стала еще больше усиливаться, рабочее движение стало подвергаться еще более жестоким репрессиям, так что Энгельс не без оснований считал социалистический пролетариат жертвой, принесенной во имя примирения юнкерства с буржуазией [7]. Вильгельм Либкнехт, касаясь утверждений правящих классов о том, что рабочее движение – «враг Германии», был вынужден заявить в 1871 году: «Вы, которые сделали нас такими, обвиняете нас в том, что у нас нет родины» [8]. Когда надежда на создание «свободного народного государства», призыв к борьбе за создание которого содержался в первом параграфе программы, полностью развеялась, все чаяния решительно обратились к пролетарской революции, а идея исторической необходимости конца буржуазно-капиталистического общества, следовательно, и государства как выразителя интересов буржуазии и латифундистов, в некотором смысле заменила цель, сформулированную Марксом и Энгельсом в 1848 году («Вся Германия объявляется единой, неделимой республикой» [9]), которая уже более не казалась осуществимой. Так, в 1871 году Либкнехт заявлял: «В колокольном звоне, с которым празднуется ваша победа, мы слышим уже похоронные ноты, которые будут сопровождать ваш конец» [10].