Что касается ревизионистской стратегической концепции, если мы ограничимся лишь периодом расцвета II Интернационала (поскольку после Октябрьской революции действительно возникла новая и совершенно непредвиденная ситуация), то здесь непросто оценить ревизионистскую стратегию. Демократизация капиталистического общества, которую предсказывал Бернштейн, не стала реальностью, хотя в некоторых странах – таких, как Италия, Австрия, Венгрия, Швеция, – и произошли некоторые положительные сдвиги, например было введено всеобщее избирательное право. В целом, однако, в области социальных реформ наблюдался глубокий застой, а для таких стран, как Франция и Германия, и вовсе был характерен регресс. В противоположность прогнозам ревизионистов и, следовательно, в подтверждение прогнозов их противников на рубеже столетий и в дальнейшем классовые противоречия отнюдь не смягчились, а, напротив, обострились, и не произошло ни роста реальной заработной платы, ни повышения уровня жизни рабочих, как предсказывал Бернштейн. Точно так же в противоположность тому, что предсказывали ревизионисты, капиталистическая экономика не стала развиваться гармоничнее, более того, ее поразило несколько кризисов, а обострение противоречий в международных отношениях привело к драматическому кризису лета 1914 года.
Учитывая тот факт, что для осуществления стратегических концепций и ревизионистов, и левого крыла социал-демократии, и социалистов-революционеров не было элементарных предпосылок и что эти идеологические течения не сумели завоевать большого числа последователей ни в партиях, ни в рабочих движениях своего времени, мы можем сделать вывод, что их концепции не были адекватны существующим условиям. Но такое суждение, достаточно сложное само по себе, еще труднее вывести, если попытаться сопоставить упомянутые концепции с идейными позициями ортодоксальных марксистов.
Стратегию и идеологию СДПГ часто обвиняют в том, что они ослабили самую сильную в ту пору германскую партию, ибо в их основе лежали реформистская постепенность, детерминистский взгляд на революцию, политическая пассивность и бездействие. Уже в ходе дискуссии вокруг идей Бернштейна и в период так называемого «кризиса марксизма» на заре XX века эту партию подвергали критике. С другой стороны, нельзя не учитывать того, что противники СДПГ считали эту партию отнюдь не слабой партией, если, как заявил в мае 1914 года один активист левого крыла Центра (германской католической партии), «самой серьезной проблемой внутренней политики рейха, которую предстояло решить, было ослабление мощи СДПГ».
Несомненно, существовала значительная диспропорция между силой СДПГ – если исходить из числа ее членов, мощи ее организации, количества голосовавших за нее избирателей – и реальным влиянием этой партии на политическую жизнь страны накануне первой мировой войны. Сам Каутский, похоже, отдавал себе отчет в этой диспропорции, которую резко критиковали как левые, так и правые социал-демократы. В конце 1913 года в статье, опубликованной в «Лейпцигер фольксцайтунг», он, пытаясь подвести итоги деятельности партии, не случайно задавался вопросом, не следует ли заняться поисками новых методов, которые позволили бы рабочему классу добиться лучших результатов.
Говоря о событиях августа 1914 года и о позиции, занятой СДПГ в тот критический момент, зачастую очень сложно отказаться от негативных суждений. Тем не менее следует признать, что если, с одной стороны, в партии тогда совершенно явно проявились оппортунистические и националистические импульсы, которые издавна существовали в ней, но были скрыты за псевдореволюционной фразеологией, то, с другой стороны, недвусмысленно наметился решительный поворот в позиции социал-демократических масс. Только очень тщательный и глубокий анализ жизни партии может позволить разрешить эту дилемму. Конечно, в течение многих лет шел постепенный, часто бессознательный процесс интеграции широких слоев рабочего класса и членов социал-демократической партии в рамках существующих структур. Этому способствовали могучие факторы общего характера, которым социалистическое рабочее движение, взятое во всей своей сложности, не могло противостоять достаточно энергично и эффективно. И именно здесь потерпели поражение как ортодоксальные марксисты, которые в силу своих позиций и авторитета в обществе несли большую ответственность, так и те течения, которые выдвигали альтернативы, оказавшиеся неадекватными организации на Западе массового революционного движения.