В работе «Действие масс» Каутский выразил всю свою неприязнь по отношению к стихийности, присущей стратегии массового движения новых радикалов, к их недооценке значения партии и к их восхвалению потенциально революционных добродетелей «неорганизованных», которые из-за своей революционной стихийности вносили в борьбу «абсолютно непредвиденные» [68] элементы. Паннекук, который в полемике между Каутским и Люксембург был гораздо ближе к Люксембург, ответил, что кризис реформизма, обусловленный империализмом, можно преодолеть только с помощью массовых выступлений, то есть преимущественно путем внепарламентской стратегии. Речь шла не только о новых средствах, но и о новых целях. Эти цели должны были реализоваться в государстве, чей исторический облик в отличие от буржуазной модели государства определяется пролетариатом. «Борьба пролетариата, – писал Паннекук, – это не только борьба против буржуазии за государственную власть как таковую, но и борьба против государственной власти», власти, которая выражается в формах, зависящих от «орудий власти пролетариата» [69]. Этот тезис резко противоречил тезису Каутского о необходимости использовать для целей социализма машину парламентского государства. Такой же взрывчатой силой обладал и тезис Паннекука о том, что в случае войны пролетариат должен начать решительную схватку с государственной властью, направляя «свою силу против орудий правительственного насилия» [70].
Каутский обвинил Паннекука в том, что он стал глашатаем самого настоящего «кретинизма массовых выступлений» в мистических условиях революционной стихийности. Что касается позиции Паннекука по вопросу о войне, то ее Каутский считал сплошной иллюзией; если бы правящие круги имели возможность развязать войну, а пролетариат оказался бы не в состоянии воспрепятствовать ей, то в итоге он потерпел бы поражение, а после поражения не смог бы начать революции. Относительно государства и парламентской стратегии Каутский утверждал, что бессилие реформизма, следовательно, и парламента зависело от все еще недостаточной силы пролетариата, а это приводило к тому, что оказывались неэффективными не только действия в парламенте, но и массовые выступления. «Новая тактика» не приносила никакой пользы. И наконец, что касается благих пожеланий Паннекука создать новые государственные институты, то они отражали лишь общую неспособность понять исторически неизменные основы представительного парламентского государства, то есть государства современного. В конечном счете выходило, что
«цель нашей политической борьбы по-прежнему остается неизменной: завоевание государственной власти через завоевание большинства в парламенте и возведение парламента в хозяина правительства, а никак не уничтожение государственной власти» [71].
По Каутскому, точка зрения Паннекука была лишь возвратом к полуанархическим тезисам в рамках социал-демократии.
В историко-политическом контексте, на фоне которого происходили эти споры, условия существования всех течений социал-демократии были действительно тяжелыми, и это было видно на примере весьма тревожного обстоятельства: изоляции социал-демократической партии и в целом всего рабочего движения. Выходу из этой изоляции не способствовало ни одно из предложений социал-демократического лагеря: ни проект союза между социал-демократией и прогрессивными либералами, сторонниками которого были ревизионисты, ни массовые выступления, за которые так ратовали радикалы. Между 1910 и 1913 годами и та, и другая стратегия потерпела поражение. Не последовало реформ и после союза с прогрессивной буржуазией, не было побед и в массовых выступлениях.
Волнения 1910 года из-за реформы выборов в Пруссии выдохлись, еще раз не достигнув цели. Крупные забастовки 1912 – 1913 годов не привели ни к какому результату. В парламенте силы социал-демократии оказались как бы замороженными, хотя в действительности это были очень значительные силы. Благодаря умеренным требованиям в области внешней политики, в особенности после второго марокканского кризиса 1911 года, а во внутренней политике – активным выступлениям против налогового режима в январе 1912 года, социал-демократия одержала крупную победу на выборах, завоевав 34,8% голосов, и стала самой сильной партией в рейхстаге. Однако эта победа стала лебединой песней партии. Не выдержав сопротивления высших классов Германии, она оставалась политически бессильной вплоть до 1914 года.