Из этого определения роли партии вытекают две дополнительные задачи, присущие партии большевистского типа и необходимые для производства «политического сырья», которого не произвела русская буржуазия (исключение составляют лишь несколько крупных промышленных центров): 1) сохранить организационное единство и руководящие позиции промышленного пролетариата, находящегося в окружении подавляющего большинства крестьянства и мелких товарных производителей и постоянно испытывающего как политическое, так и идеологическое влияние последних; 2) сохранить идею партии – воплощение дисциплины и здоровой морали, которая хоть в малой степени предвосхищает нормы поведения, необходимые для неизбежного процесса индустриализации всего русского общества. Очевидно, что предостережение Ленина об опасных последствиях отказа от дисциплины, от неизменной линии поведения тем более важно для общества, в котором население в основном должно еще только воспринять нормы производственной дисциплины, проверенной в ходе капиталистического развития в тяжелых исторических условиях, в процессе интериоризации и воспитания.
Эти условия значительно изменились в индустриально развитых капиталистических обществах и намного превзошли ту стадию, о которой писала Роза Люксембург. Для исторической обстановки, в которой действует рабочее движение, характерен тот факт, что везде, где оно твердо связано с типом партии, утвердившимся в ходе Октябрьской революции, но в период сталинизма основательно изменившимся в сторону централизма, от отдельных организованных групп или первичных движений отделяются стихийные элементы, которые ориентируются на освобождение масс и иногда становятся движущей революционной силой даже внутри самих партий. Подобные явления, наблюдающиеся уже более десяти лет в различных капиталистических странах, а также и в странах «третьего мира», можно сказать, только метафорически связаны с левым радикализмом, о котором писал Ленин. Скорее всего, они указывают на то, что в настоящее время структура революционных процессов изменилась и что подобные процессы обрели черты децентрализаторской практики в гораздо большей степени, чем это можно было предположить в 20-е годы.
6. Демократия Советов
Если в начале XX века, судя по дискуссии о массовой стачке, единодушным было мнение некоторых социал-демократических, а затем и некоторых коммунистических партий о том, что невозможно в частном порядке отменить частную собственность и что массовая стачка может быть лишь политическим средством обороны, средством защиты прав, завоеванных рабочим классом, и защиты демократических институтов, то в настоящее время массовая забастовка характеризуется двумя новыми элементами: растущим стремлением к стихийному овладению средствами производства, поскольку общественное богатство, произведенное на массовой основе, оставляет все меньше возможностей для оправдания «ограниченной базы» этого способа производства, и желанием связать воедино и утвердить собственные потребности и интересы, которые с трудом можно поколебать идеологическими рассуждениями об общем благе, организованными отвлекающими действиями, вытекающими из положения самого класса, и с помощью воспитания. В этой стихийности, в этой непосредственности, которые зачастую исключаются из общесоциального и исторического опосредствования, эти два элемента представляют собой часть революционного нетерпения, но все чаще и чаще считаются компонентами самого революционного процесса. Они являются формами действий во имя освобождения личности, и этого нельзя уже откладывать до великого часа революции. Уже до революционного переворота всего общества они – не только организационные формы самовоспитания, но и органы борьбы и органы власти с функциями контроля. В качестве таковых они постоянно находятся под угрозой, и, естественно, не только в предреволюционный период.