Следовательно, мы можем утверждать, что русское народничество было не только реакцией на капитализм в России и даже не «показательным эффектом» капитализма на Западе, но, возможно, прежде всего русским ответом на социалистическую мысль Запада. Это явилось реакцией на западный социализм со стороны демократической интеллигенции страны отсталого крестьянства, в то время находившейся на начальном этане капиталистического развития, и понятно, что прежде всего это должна была быть реакция на марксизм: ведь Маркс стал уже главной фигурой европейского социализма и автором самого авторитетного труда о развитии капитализма.
После распространения марксизма в России народники более глубоко осознали несовместимость некоторых предпосылок исторического материализма со своими понятиями о возможном пути социального развития России, но в это же время отдельные народники продолжали изучать марксизм и пытались дискутировать с «русскими и последователям и Маркса» на марксистском языке. Значение этих дискуссий, в особенности для проблем современного «третьего мира», состоит в том, что русские народники, (и, добавим, первые польские марксисты, которые частично находились под их влиянием) были первыми мыслителями, подчеркивавшими специфические условия «опоздавших», то есть отсталых аграрных, стран, которые на себе испытывают результаты модернизации в условиях сосуществования со странами развитого капитализма и пытаются выработать свою теорию социалистической модернизации.
Эту проблему оставил без внимания Плеханов, догматически уверенный в том, что отсталые страны должны просто-напросто повторить этапы развития передовых стран. Сам Маркс, однако, к концу жизни отрекся от этой эволюционистской точки зрения и, к большой досаде плехановской группы, фактически стал сторонником народнической теории. Таким образом, можно утверждать, что встреча марксизма с русским народничеством привела к некоторым важным результатам: к острому осознанию специфических проблем экономической отсталости, готовых решений которых марксизм не предлагал; к первым попыткам выработать теорию социалистической модернизации отсталых стран (эти теории, как мы увидим ниже, не были лишены некоторых черт утопизма, обращенного к прошлому, но иногда формулировались по-марксистски и были способны воспринять отдельные важные стороны марксизма); и, наконец, к ознакомлению с русскими проблемами, с теориями и надеждами народнических теоретиков, что, возможно, явилось решающим фактором определенного изменения Марксовой мысли в последние годы, изменения в сторону новых перспектив и вопросов, значение которых, столь понятное в настоящий момент, было недопустимым образом недооценено в XIX веке из-за привлекательности идеи однолинейного и «евроцентристского» прогресса.
Мне уже приходилось характеризовать различные тенденции народнической мысли и анализировать ее изменения в сопоставлении с марксизмом [4]. Здесь я ограничусь рассмотрением лишь нескольких основных проблем, важных для понимания того, как народничество восприняло марксизм.
1. Области согласия, реальные и воображаемые
Первые народники, читатели «Капитала», увидели в Марксе крупнейшего экономиста своего времени и с распростертыми объятиями приняли его теорию стоимости, труда и разоблачения природы капиталистической эксплуатации. Благодаря им идеи «Капитала» начали распространяться среди русских крестьян и рабочих. Одни из участников организации «Земля и воля», Ю.М. Тищенко, в 70-е годы, во время «хождения в народ», никогда не расставался с этой книгой Маркса [5]. Другой участник организации, известный революционер С. Кравчинский написал рассказ «Мудрица Наумовна», в котором попытался проиллюстрировать и популяризировать для рабочих теорию прибавочной стоимости. Почти все народнические мыслители – как революционеры, так и реформисты, – критикуя политическую экономию либералов, обычно ссылались на Маркса. Эта критика зачастую была намного резче критики самого Маркса, поскольку имела тенденцию игнорировать вклад либеральной политической экономии в науку и видела в ней только идеологическое прикрытие, если не откровенную и бесстыдную апологию капитализма. Также и народнические мыслители, близкие к Бакунину и, стало быть, противники Маркса и Энгельса в Интернационале, в общем, отрицательно относились к Марксу как к политику, но вместе с тем глубоко уважали его как теоретика. Стефанович, один из самых представительных последователей Бакунина из народников, так объяснял это двойственное отношение: «Марксизм, как теория. – а не как членство в практически борющейся социалистической партии на Западе, – не исключает народничества» [6].