Совсем другое положение сложилось в Восточной Европе, где (хотя здесь нужно сделать частичное исключение для национализма) марксизм гораздо глубже укоренился, так как в нем нашли объяснение социальные изменения, происходившие в течение XIX века. Не имевший вначале силы, он получил распространение в России и затем в других странах Восточной Европы благодаря влиянию русской интеллигенции еще до того, как в этих странах можно было говорить о настоящих рабочих движениях, и, безусловно, до того, как там сформировался рабочий класс и появились буржуазные идеологии, имевшие какое-либо значение. Если в России у Маркса достаточно быстро появился относительно широкий круг читателей, то это произошло потому, что здесь была прослойка интеллигентов, не обязательно сторонников социальной революции. Но эти интеллигенты признавали и использовали в своих теориях самый глубокий анализ и наиболее эффективную критику капиталистического хозяйства, которое стало появляться в России; они выступали против этого хозяйства и хотели избежать или уничтожить его, но прежде всего они пытались его понять.
Первыми русскими марксистами были народники, но не следует забывать определенного числа «академических экономистов, решительных антирадикалов, однако принимающих как терминологию, так и метод марксистского экономического анализа» [12]. Как самостоятельная идеология марксизм утвердился в России благодаря той концепции, что прогресс капитализма в этой стране исторически необратим и что он (капитализм) может быть побежден не внешними силами, которые не смогут ему противостоять (например, крестьяне), но силами, которые он сам порождает и которым предназначено похоронить его; значит, Россия, как и другие страны, должна пройти капиталистический путь развития.
Следовательно, марксизм в России, как это ни парадоксально, кроме того, что он явился альтернативной теорией по отношению к антикапиталистической революционной позиции народников (они, во всяком случае, восприняли многие моменты именно марксистского анализа капитализма), предложил также определенное объяснение исторической миссии капитализма – подход весьма необычный в общей идеологической атмосфере страны. Марксизм, таким образом, стал основой для курьезного явления «легальных марксистов», которые выдвинули на первый план положительные исторические достижения капитализма, отказавшись развенчать его. Короче говоря, в конце XIX и начале XX века небольшая группа ученых, которые, если бы они жили в Центральной или Западной Европе, а не в России, в большей мере чувствовали бы себя в своей тарелке, назвавшись либералами, нежели марксистами, пришла к чему-то вроде примирения с буржуазией [13]. Однако, как бы ни были различны позиции народников, марксистов и «легальных марксистов», все три в целом группы разделяли взгляды на природу капитализма, вытекающие из работ Маркса и развитые на их основе. Если оставить в стороне незначительные попытки (вроде тех, которые делал Толстой) поставить в центр какой-либо формы критического анализа положение массы неграмотных крестьян, то надо признать, что русские левые, каковы бы ни были их программы и идеологии, в своем развитии находились под сильным влиянием Маркса.
Рабочие движения вне границ англосаксонского мира, какой бы размах они ни принимали, оставались по преимуществу несоциалистическими; здесь они были исключением, но получили значительное развитие в Англии, Австралии и в меньшей мере в Соединенных Штатах. Впрочем, и в этих движениях чувствовалось некоторое влияние марксизма, хотя и менее значительное, чем в континентальной Европе. Не следует, однако, недооценивать проникновения марксистского влияния в Новый Свет, связанного с массовой иммиграцией немцев, русских и представителей других стран, хотя это влияние представляло собой только идеологический компонент их культурного багажа [14]. То же самое можно сказать и о движении, оппозиционном и критическом по отношению к «большому бизнесу», которое привлекло в Соединенные Штаты в период острой напряженности и социальных брожений небольшое число радикально настроенных интеллигентов, – в этот период они были особенно восприимчивы к социалистической критике капитализма или же по крайней мере интересовались ею. Здесь речь идет не только о Торстейне Веблене, не только о прогрессивных экономистах, но и о таких авторитетах, как Ричард Эли (1854 – 1943), который, «возможно, оказал на политическую экономию в Америке в период, необычайно важный для ее развития, большее влияние, чем кто-либо другой» [15]. Поэтому Соединенные Штаты, несмотря на то, что там была недостаточно разработана самостоятельная марксистская мысль, стали важным центром распространения марксистских работ и их влияния. Это имело место как в регионе стран Тихого океана (Австралия, Новая Зеландия, Япония), так и в Англии, где в первое десятилетие нового века небольшие группы марксистских активистов рабочего движения получали большую часть нужной им литературы – произведения не только Маркса и Энгельса, но и Дицгена – от издателя Чарлза Г. Керра из Чикаго [16].