«…для того чтобы отстранить имущие классы от власти нам прежде всего нужен переворот в сознании рабочих масс, который, без сомнения, хоть и сравнительно медленно, уже сейчас происходит; для того же чтобы этот переворот совершился, нужен еще более быстрый темп переворота в методах производства, больше машин, вытеснение большего числа рабочих, разорение большего числа крестьян и мелкой буржуазии, большая осязательность и более массовый характер неизбежных результатов современной крупной промышленности… рабочие же массы с помощью всеобщего избирательного права заставят с собой считаться… Но я полагаю, что мероприятия, действительно ведущие к освобождению, станут возможны лишь тогда, когда экономический переворот приведет широкие массы рабочих к осознанию своего положения и тем самым откроет им путь к политическому господству. Другие классы способны лишь штопать дыры или пускать пыль в глаза. А этот процесс прояснения сознания рабочих теперь с каждым днем идет все быстрее вперед, и лет через пять – десять различные парламенты будут выглядеть совсем по-иному» [12].
Позднее Брехт выразил эту мысль более радикально, сказав: «Кто осознал свое положение, того уже не остановить».
Выделяя основные моменты этих процессов, Энгельс дифференцированно исследует социальные условия, в которых традиционные слои общества поглощаются пролетариатом, в которых сорван покров с семейных отношений, развеяны иллюзии относительно независимости интеллектуальных профессий, крестьяне оторваны от земли, – это как раз те условия, в которых наемный труд становится судьбой огромной массы населения. Несомненно, если абстрагироваться от социального контекста процитированных нами суждений Маркса и еще более категоричных положений Энгельса, то можно говорить об объективизме, о радикальной и несокрушимой вере в то влияние, которое оказывают экономическое положение и развитие материальных производительных сил, в их решающую способность трансформировать сознание.
Подобный объективизм, который дает о себе знать особенно в последних работах Энгельса, но присутствует уже и у Маркса, когда он утверждает, что развитие капитализма носит характер естественного закона, есть категория утверждения, которую вопреки мнению некоторых «западных марксистов», известных отрицанием сталинизма, невозможно трансформировать в категорию критики. Разумеется, когда Маркс и Энгельс используют концепции естественных наук для объяснения социальных явлений, они при этом трактуют такие концепции всегда в критическом смысле, в связи с чем все, что рассматривается под этим углом зрения, может быть изменено или отменено вовсе, «отсутствие сознания заинтересованных», типичное для категории естественных наук, должно быть преодолено.
Но это только один из аспектов проблемы. Другой состоит в том, что на деле именно благодаря своей функции утверждения объективизм приобретает более четкий исторический смысл, поскольку указывает на неизбежность зарождения пролетариата и его постоянный рост, вызванный пролетаризацией других, зависимых от капитала слоев. Здесь действительно сознание не является чем-то несущественным: хотим мы того или нет, эти слои будут поглощены; но это превосходство объективности, насилия овеществленного труда над живым опосредствовано исторической динамикой очевидного разрушения старых условий существования, с которыми связан личный опыт, весьма отличный от того, который трудящийся приобретает в процессе своего существования в качестве пролетария. В первом случае личный опыт связан с воспоминаниями о прошлом, с притязанием на другие формы жизни, которые хотя и не могут считаться индивидуальными, но также влияют на характер исторических преобразований.