Но если вплоть до этого момента вопрос о всеобщей забастовке оставался для германского рабочего движения темой предпочтительно академических теоретических дискуссий, то под воздействием первой русской революции и в связи с массовыми выступлениями, подобными забастовке горняков в Руре, он приобрел остроактуальное значение.
Русская революция вызвала огромный энтузиазм среди немецких социал-демократов, которым царская Россия извечно представлялась оплотом европейской реакции, а монархия Романовых – родной сестрой германской и австро-венгерской монархий. Когда Каутский писал в 1897 году, что Маркс и Энгельс завещали рабочему классу «борьбу с царизмом» наряду с борьбой против капитализма, он выражал своего рода «массовую идеологию» социал-демократии[233]. Таким образом, Россия рассматривалась как источник реакционного влияния, приходящего на Запад с Востока, как олицетворение милитаризма и бюрократизма. Избавить Европу и весь мир от царского самодержавия означало поэтому заложить предпосылки крупных политических перемен для всего континента. Характерно, что именно в таком смысле писала накануне революционного взрыва в России газета баварских социал-демократов «Мюнхнер пост», известная своим ревизионистским направлением. «Освобождение России», утверждала газета, явится, «возможно», самым важным событием современной истории после Французской революции. «В качестве оплота реакции Россия ныне не просто служит идеалом государства для германской и австрийской династий, для юнкеров и всех реакционных сил в обществе, ведущих свою родословную от средневековья. Подобно кошмару, Россия нависает над всеми другими державами Западной Европы, да и всего остального мира, препятствует развитию каких бы то ни было освободительных движений, воздействует в реакционном и обскурантистском духе на другие страны» посредством своей внутренней и внешней политики, своего милитаризма[234].
Вот почему лозунг поддержки революции ради демократизации России и ее, так сказать, воссоединения с Западом сразу же сделался общим лозунгом германской социал-демократии после «кровавого воскресенья» 22 (9) января 1905 года, которым ознаменовалось в Петербурге начало борьбы русских масс против царизма. Эта позиция была ясно изложена вождем партии Августом Бебелем в апрельском обращении 1905 года: «основной целью» революции должно быть «завоевание политических прав и политической власти». «На всей территории Российской империи» нужно добиваться образования «свободной народной республики», основанной на политических и гражданских свободах, полной свободе организации, современном социальном законодательстве, восьмичасовом рабочем дне. Кульминационным пунктом всех завоеваний должно было стать всеобщее избирательное право[235].
Все это укладывалось в рамки восторженной, но все же неопределенной поддержки русской революции – поддержки, обусловленной главным образом заинтересованностью германской социал-демократии в том, чтобы свержение российской монархии создало повсюду в Европе более благоприятную атмосферу для распространения демократии и международной разрядки. Подобная позиция маскировала центральную проблему немецкой социал-демократической партии и профсоюзов: что должно предпринять рабочее движение в Германии ради поддержки революции, или, точнее, следует ли немецкому рабочему движению перенять формы борьбы русского пролетариата для борьбы с капитализмом и государством в Германии. Именно поиски ответа на эти вопросы вызвали в германском рабочем движении процесс глубокого размежевания. Так дискуссия о революции в царской империи переросла в ожесточенный, доходящий до раскола спор о революции в Германии.
Разногласия обострились, когда обсуждение непосредственно коснулось оценки тех последствий, которые могло вызвать в Германии применение массовых форм борьбы русского пролетариата, и особенно массовой забастовки. По мнению радикального крыла партии (Роза Люксембург, Карл Либкнехт, Клара Цеткин, Франц Меринг, сам Каутский), пример русской массовой забастовки служил «уроком» немецкому пролетариату, долг которого состоял в том, чтобы приготовиться к наступательным действиям, выйдя за рамки традиционной парламентской и профсоюзно-экономической стратегии с целью достижения крупных политических перемен (на первое место при этом ставился вопрос о реформе избирательной системы на основе принципа «трех классов»). Такая позиция левого крыла вызвала резкую реакцию «свободных профсоюзов», в результате которой в центр споров выдвинулся не только вопрос о формах борьбы, но и вопрос об отношениях между партией и профсоюзами.
233
235
«August Bebel an die deutschen Arbeiter und Arbeiterinnen in Russisch-Polen und Lituanien. Offener Brief». – In: «Dokumente und Materialien zur Geschichte der deutschen Arbeiterbewegung». Berlin, 1967, B. IV, S. 143 – 144.