Весь предшествовавший опыт показал, что единство между коммунистами и социалистами могло быть достигнуто в борьбе за демократические цели и за удовлетворение каких-то конкретных требований, то есть в условиях, когда противоречие между реформизмом и революционным радикализмом могло быть временно отодвинуто на второй план. Политика единого фронта была несовместима с ориентацией на немедленный захват власти путем вооруженной борьбы, согласно концепции коммунистов. Все это нашло отражение в Германии в октябре 1923 года. В региональные правительства Саксонии и Тюрингии вошли коммунисты. Их целью была подготовка почвы для вооруженного восстания в соответствии с решением Исполкома Интернационала, принятым на совместном заседании с представителями немецкой, польской и чехословацкой компартий. Но едва Брандлер на конференции фабричных Советов Саксонии призвал провести всеобщую забастовку, которая затем должна была перейти в вооруженное восстание, как социал-демократы выступили с угрозой о том, что они покинут конференцию. Руководство КПГ отступило; правительства Саксонии и Тюрингии были свергнуты рейхсвером без всякого сопротивления с их стороны, было подавлено восстание коммунистов в Гамбурге, начавшееся в результате ошибки совершенно изолированно. И здесь, кстати, рабочих было больше на стороне полиции, чем в рядах восставших.
Реакцией на поражение в октябре 1923 года было снятие Коминтерном идеи о едином фронте. Отказ от этой линии произошел не вдруг, а лишь после дискуссий, которые прошли в первые месяцы 1924 года и завершились V конгрессом (июнь – июль 1924 года), на котором она была полностью пересмотрена. В резолюциях конгресса тактика единого фронта приравнивается к простому маневру, к чисто агитационному и мобилизующему методу; в них же содержится тезис, который называет социал-демократию левым крылом фашизма[1202]. Концепция единого фронта как коалиции коммунистических и социал-демократических партий была отвергнута как перегиб, допущенный правыми течениями. Для Коминтерна главной целью тактики единого фронта была борьба «прежде всего против предательских вождей контрреволюционной социал-демократии». «Тактика единого фронта, – отмечалось там же, – это метод революционной агитации и мобилизации масс для целого периода». В то же время отмечалось, что «лозунг „рабоче-крестьянское правительство“» был извращен «оппортунистическими элементами» Коминтерна и что этот лозунг «является для Коммунистического Интернационала переводом на язык революции, на язык народных масс лозунга „диктатура пролетариата“»[1203].
С такой ориентацией Коммунистический Интернационал вступал в новую фазу своего развития, характеризовавшуюся явной стабилизацией капитализма, смертью Ленина и расколом руководящего ядра большевистской партии.
Милош Гайек.
БОЛЬШЕВИЗАЦИЯ КОММУНИСТИЧЕСКИХ ПАРТИЙ
В истории коммунистических партий годы, последовавшие за 1924-м, обычно называют периодом большевизации (этот термин на политическом языке принадлежит к числу терминов, употребляющихся в разных значениях). Мы не думаем, чтобы на вопрос «Что такое большевизация?» можно было ответить, дав ее определение или краткую характеристику. Для этого следует прежде ответить еще на ряд вопросов: как появился лозунг о большевизации? Что под ним понималось? Как его интерпретировали? Каково было реальное развитие коммунистических партий к моменту выдвижения этого лозунга?
1. Появление лозунга большевизации
Появление этого лозунга следует отнести к периоду, последовавшему за осенним поражением 1923 года немецкого революционного движения и событиями, обозначившими конец послевоенного кризиса капиталистического общества, после чего стал возможен переход к периоду стабилизации. Но в этом III Интернационал отдаст себе отчет лишь год спустя. Прямое влияние на появление этого лозунга оказали два момента: неспособность нерусских партий завоевать власть и раскол руководящей группы большевистской партии.
Разочарование, вызванное поражением западных коммунистических партий, заставило задуматься над его причинами. Это привело к выделению из множества одного элемента: к сравнению с партией победившего Октября, осознанию того, что она в том виде, в каком существует, создавалась для целей захвата власти, чего нельзя было сказать о других секциях Коминтерна. Из этого следовало логическое заключение: необходимо изменить их согласно модели, предложенной ВКП(б). Между тем в это же самое время стал очевидным раскол в руководящей группе этой партии: Троцкий и его сторонники вступили в конфликт со старой большевистской гвардией. Большинство Центрального Комитета, во главе которого стоял триумвират в лице Сталина – Зиновьева – Каменева, выступало в данной ситуации как выразитель большевистских традиций, а Зиновьев со своей стороны характеризовал троцкизм как антитезу большевизму. И именно на фоне сказанного начали называть «большевизацией» стремление коммунистических партий к усовершенствованию. Связь между двумя самыми важными моментами, которые предшествовали появлению лозунга, можно уловить в словах Альбера Трэна, когда он в марте 1924 года призвал свою партию выступить против «дебольшевизации» в ВКП(б) и поддержать большевизацию других секций Коммунистического Интернационала[1204].
1202
«Социал-демократия уже издавна переживает процесс превращения из правого крыла рабочего движения в левое крыло буржуазии, а местами и в крыло фашизма… Фашизм и социал-демократия… – это правая и левая рука современного капитализма». Коммунистический Интернационал в документах. 1919 – 1932, с. 401.